Я просто кивнула. Я была слишком возбуждена, чтобы выразить свои истинные чувства. Не могла поверить, что все было именно так. Просто невероятно! Молоденькая выпускница монастырской школы, воображавшая себя Верой Роуланд, на деле оказалась Халбертсон, дочерью сумасшедшего жестокого юнца — богатенького, испорченного, ненадежного. Мне было в какой-то мере даже стыдно за подобное родство.
Тем временем мама продолжила свою трагическую повесть.
В тот вечер, когда правда выплыла наружу, Хью не был с бедной девушкой ни жестоким, ни недоброжелательным. Напротив, он смягчился и даже извинился за все то горе, которое доставил ей. Но он раскрыл ужасную тайну. Дела обстояли хуже, чем могли себе представить она или его родители. Он влез в ужасающие долги как в Кембридже, так и в Лондоне, куда частенько наведывался. Он был игрок и промотал тысячи фунтов в казино за границей. Брал деньги у ростовщиков. И теперь пришло время отдавать долги.
Хью попал в сеть собственных слабостей. И слова Мод не могли утешить его.
В ту ночь — в его день рождения — были назначены танцы. Леди Халбертсон настояла на том, что лучше уж провести задуманное, чем отменять все приглашения и приготовления. Ей хотелось хотя бы на время сохранить лицо.
Стояла теплая летняя ночь. На деревьях и по берегам озера горели огни. В последний раз, горько добавила мама, озеро выглядело красивым и привлекательным. Но сама она не пошла на вечеринку, а одиноко сидела в своей комнате, прислушиваясь к музыке и наблюдая за всем из окна. Прибыла вся округа, включая полковника и миссис Хенсон. Кати Хенсон только что вышла замуж и считалась самой привлекательной девушкой в этой части света. Были и родители Лоренса Бракнелла…
Вот мы и добрались до ужасного момента, и только тогда мама дрогнула, вжалась в кресло, отвернулась от меня, но сумела найти в себе силы продолжить.
Было далеко за полночь, когда она услышала крики и увидела, как сэр Джеймс в панике бежит по лужайке, а за ним и все остальные. Леди Халбертсон уже спала. Она так и не смогла появиться перед гостями, сказавшись больной.
Мамин голос дрожал, когда она описывала случившееся вслед за этим. Как миссис Морган вбежала к ней с вестями о том, что произошел несчастный случай — так, по крайней мере, они полагали, — просто фатальный. Пара-тройка гостей плавала в озере при лунном свете. И только мистер Хью не вернулся назад.
После этого леди Халбертсон, прямо в ночной сорочке, спустилась в спальню Мод и молчаливо предстала перед ней — обе стоически приняли удар судьбы и вынесли тот непередаваемый, незабываемый ужас. И она, моя мать, никогда не забудет того, что сказала ей Грейс Халбертсон:
— Он утонул. Покинул нас. Ни одна из нас не увидит его снова. Теперь он не сможет жениться на тебе.
Я почувствовала, как сердце ушло в пятки, и в моем мозгу, склонном к воображению, ярко и во всех деталях вырисовывалась трагедия прошлого. Тот факт, что я была незаконнорожденной, не имел для меня никакого значения. В наши дни мир изменился, а с ним и представления об этом. Стоит только вспомнить о сотнях и тысячах «усыновленных».
Я не собиралась зацикливаться на этом. Все, что меня интересовало, — так это то, как моя мама и его родители восприняли смерть моего отца.
Сердце матери было разбито. Это очевидно. Пусть мой отец и был слабаком и трусом, она любила его. Но леди Халбертсон была полностью раздавлена, и горечь поселилась в ней навечно. В противоположность другим женщинам в ее положении она не стала изливать свой яд на бедную девушку, хоть положение последней и ухудшилось. Когда Мод бросилась на подушки, вся в слезах, леди Халбертсон была с ней добра и милостива:
— В этом нет твоей вины. Конечно же ты поступила плохо, но ты ведь такая юная, еще ребенок. Ему лучше было знать.
Мама снова умоляла позволить ей уехать, но бабушка не разрешила сделать это.
— Ты останешься здесь, — припечатала она. (Мама повторила весь разговор. Ее речь лилась потоком, будто все эти годы сдерживаемые плотиной, слова вырвалась наконец-то на волю, разрушив на своем пути все преграды.) — Мы можем отослать тебя отсюда на несколько месяцев, да, так и поступим. Няня Хью — шотландка, живет на севере Шотландии, в Высокогорье. Поедешь туда на некоторое время и вернешься с кольцом на пальце. Станешь миссис Роуланд. Даже фамилию менять не будем, скажем, что ты вышла замуж за дальнего родственника — мистера Роуланда — и что тот погиб в аварии. Я не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоим ребенком. Но этот дом был бы по праву твоим, сделай мой сын все, как положено, так что будешь жить здесь. Но не проси меня смотреть в лицо твоему малышу.
— Как все это необычно! — Я рот открыла от изумления, во все глаза глядя на маму.
— Она и сама была необычной, твоя бабушка. Странная женщина. Сэр Джеймс был нормальным и, я так полагаю, хотел признать тебя, но он всегда был ее рабом. Делал все, что она ни прикажет. Поэтому тебя никогда не подпускали близко к ее высочеству, особенно после случая на охоте. Это окончательно добило Грейс, и жизнь потеряла для нее всякий интерес.
Халбертсоны обращались с мамой хорошо. Она долгое время была под их защитой. Что касается сэра Джеймса, то он всегда чувствовал ответственность за всех работников, и Мод, молоденькая девушка, которой негде было жить, должна была, так или иначе, остаться в Большой Сторожке.
Позднее, после моего рождения, они не обращали никакого внимания на присутствие в доме младенца. Совершенно ничего не чувствовали по отношению ко мне.
Я напомнила матери, что сэр Джеймс, бывало, встречал меня в парке и даже разговаривал со мной при случае, а иногда, например на Рождество, дарил подарки. Я это хорошо помнила. У матери не было никаких объяснений на этот счет, кроме того, что он, вероятно, чувствовал себя виноватым передо мной.
— И что же они сделали?
— Они держали свое мнение при себе, и, когда я вернулась в Восдейл, я стала поступать так же, — ответила мама. — В конце концов, когда я говорила всем, что твой отец мертв, я же не врала, не так ли?
— Нет.
— И все же вокруг имени твоего отца разразился ужасный скандал. Казалось, теперь каждый был в курсе того, что тот пил, играл и вел разгульную жизнь. Да и насчет его смерти были сомнения. Один из гостей поклялся, что видел, как Хьюго боролся за жизнь, пытаясь выплыть. Другой утверждал, что тот нарочно поднял руки и пошел ко дну, замыслив утопиться.
— А ты как полагаешь, мама?
— Я даже не знаю. — Лицо ее приобрело землистый оттенок. — Для себя я приняла заключение следователя, но никто и никогда не узнает теперь правду, да и какой в ней толк? Никакого!
