— Хочешь, чтобы я продолжал? — спросил он, заметив ее взгляд.
— Да.
— Ты будешь первой. — Хотя его руки дрожали, а тело покрыла испарина, она чувствовала, что он полностью владеет собой. — Я никогда не хотел, чтобы ребенок появился на свет случайно. И не хотел попасть в такое положение, когда необходимо жениться.
Едва дыша, Джесси подняла на него глаза.
— Чтобы не было так, как с твоими родителями? — Она провела руками по его бокам, возбуждая его, боясь, что если он перестанет говорить, то вновь оставит ее между небом и землей. Джесси крепче прижала его к себе.
— С ними было по-другому. Они любили друг друга, — прошептал он. — Так мне продолжать?
— Да. — Слово прозвучало как мольба.
— Ты не боишься?
— А ты?
— Мне нечего бояться. Я никогда не занимался любовью без этой штуки, а ты — ни с кем, кроме меня. И если ты не боишься забеременеть, значит, эта штука нам не нужна.
Она посмотрела на него сузившимися глазами.
— Ты меня проверяешь!
— Мне продолжать?
— Да, — резко ответила она.
— А если случится чудо?
— Тогда ты попадешь в такое положение, когда необходимо жениться, — жестко сказала она и, обняв его, притянула к себе.
Диллон жадно приник губами к ее рту и крепко поцеловал ее, ничуть не замедляя при этом движений.
— Я хотел бы воспользоваться этим шансом, — ответил он, позволяя наконец желанию полностью собой овладеть. Оно обрушилось на него лавиной с такой силой, какой он еще никогда не испытывал.
Крепко сжав Джесси в объятиях, Диллон зарылся лицом в мягкие волны ее волос и прошептал:
— И даже не пытайся снова от меня уйти.
— Я думаю, что уже не смогла бы этого сделать, даже если очень захотела.
Она лежала рядом, прижавшись к нему всем телом. Он облегченно вздохнул и прошептал:
— Чтобы ни случилось, я всегда буду тебя защищать.
Он отвернулся и сразу же уснул.
То, что прошлой ночью было сметено волной страсти, вернулось солнечным утром. Джесси сидела на балконе, отрешенно помешивая ложечкой йогурт. Она чувствовала опустошение, пришедшее с первыми лучами солнца.
Что может быть хуже, чем разочаровать любимого? А получилось именно так. Диллон, конечно, мог сказать, что все понимает, что это не имеет никакого значения. Но его действия говорили об обратном. Он хотел ребенка, а человек с его характером без боя не сдается. Эта ночь — только начало. Для него недостаточно просто быть вместе, и когда-нибудь настанет тот страшный день, о котором она даже боялась думать.
Дверь позади нее открылась, и появился Диллон. Он был в халате и энергично вытирал полотенцем мокрую голову.
— Что у нас на завтрак? — Он наклонился и с чувством поцеловал ее в губы. — М-м. Опять йогурт?
— Конечно, я могла бы попробовать что-нибудь испечь, но ты помнишь, что из этого получилось в прошлый раз.
От воспоминания Диллона передернуло.
— А как насчет кукурузных хлопьев?
Несмотря на свое мрачное настроение, Джесси рассмеялась.
— К ним у нас даже найдется немного апельсинового сока.
Он снова ее поцеловал. Этот долгий поцелуй значил гораздо больше, чем простое утреннее приветствие.
— Мне очень не хочется сегодня уезжать, — проговорил он, оторвавшись от ее губ и беря за руку. — Мне о многом нужно поговорить с тобой, о чем мы еще никогда не разговаривали.
Джесси едва не вскочила, пытаясь его остановить.
— Ты опоздаешь. Я приготовлю завтрак, а ты пока одевайся.
— Хорошо. — Он неохотно выпустил ее руку. — Но кое о чем нам надо поговорить сейчас, до моего ухода. Я отдал помощнику ключи от своей квартиры. Он соберет мои вещи, а затем заедет за мной в контору, чтобы отвезти в аэропорт.
Оставив Диллона в спальне, Джесси вышла на кухню и облегченно вздохнула. Она все еще не могла собраться с духом, чтобы бросить человека, который так много для нее значил. И ей очень не хотелось, чтобы он сделал это прощание еще тяжелее.
Однажды он уже сказал, что любит ее, и если он снова это повторит, то у нее не хватит сил расстаться. Они могут остаться вместе, если только решат ничего не менять, не давать друг другу никаких обещаний, если оставят все, как есть.
— Джесси! — видимо, уже не в первый раз повторил Диллон. — Дорогая! — Она вздрогнула от неожиданности и повернулась к нему. — О чем ты думаешь?
— О, ты уже оделся. — Она достала апельсиновый сок и молоко. — Через минуту завтрак будет готов.
Он подошел к ней и, взяв пакеты, поставил их на стол.
— Я перехвачу что-нибудь по дороге. Из-за чего ты так расстроилась?
— Может, ты и прав. Нам и правда нужно поговорить. — Неожиданно в ее глазах появились слезы. — Диллон, я все понимаю. Я не идеал, но во мне есть много хорошего, и я многое могу дать другому.
— Я знаю.
— В этом я не уверена. Тем более не уверена, что ты будешь со мной по-настоящему счастлив. — Диллон подался к ней, но Джесси его отстранила. — Дай мне закончить! Каждый раз, как только у нас возникают проблемы, ты меня хватаешь и начинаешь целовать, после чего нас больше ничего не интересует. Но проблемы остаются, поскольку мы даже не пытаемся их решить. — Пораженный, Диллон остался на месте.
— Какие проблемы?
— Я не могу иметь детей. И со временем это не изменится.
— Я сказал, что с этим все в порядке.
— И сразу попытался сделать меня беременной, — закричала Джесси. В ее голосе была злость и боль, мучившие ее всю ночь. — Ты думаешь, мне не хочется быть той женщиной, которая тебе нужна?! Но я не могу! Ты можешь пытаться изменить весь мир, Диллон, но я не хочу быть одним из твоих проектов. Принимай меня такой, какая я есть, или пошли ко всем чертям!
— Джесси! — Он был поражен и шагнул вперед, протянув к ней руки. Она снова отстранилась.
— Не прикасайся ко мне! — Повинуясь, он остался на месте.
— Со временем все утрясется, — спокойно сказал он, но было видно, чего стоит это спокойствие.
— Не знаю.
— Я всегда тобой восхищался. Ты единственная женщина, с которой мне приходится ругаться, чтобы не дать ей уйти. Как правило, бывало наоборот.
— Может, даже хорошо, что ты ненадолго уезжаешь. Нам надо немного отдохнуть друг от друга и все спокойно обдумать.
— Джесси! — Он протянул к ней руки, но не двинулся с места. — Ах, Джесси, как мы могли до этого дойти?!
— Не знаю.
Пытаясь найти компромисс, он спросил:
— Если я уеду и даже не буду тебе звонить до конца недели, ты приедешь в пятницу в хижину?
Не желая соглашаться сразу, она тянула время.
— Ты подумаешь о том, что я сказала?
