Слушая этот затянувшийся монолог, Грейс постепенно успокаивалась. Ну можно ли опасаться или принимать всерьез женщину, разум которой помутнен ревностью? Поначалу она думала отмолчаться, но потом решила, что статус жены Габриэля не только дает ей право поставить на место зарвавшуюся гостью, но и обязывает защищать доброе имя и честь мужа.
— Мне бы не хотелось обсуждать здесь людей, которых я не знаю, но этот дом не то место, где о родителях Габриэля позволено говорить неуважительно. Что касается моих планов на будущее, то это касается только меня и моих близких, но никак не посторонних. Могу лишь заверить вас, что к вам эти планы не имеют ни малейшего отношения, а следовательно, не являются предметом для спекуляций и домыслов. — Она твердо посмотрела на открывшую рот Саманту. — И вообще, в чем дело? Неужели наш брак каким-то образом отразился на вашем благополучии?
Саманта пренебрежительно мотнула головой.
— Ни в малейшей степени. Я могу заполучить любого мужчину… включая Габриэля Санчеса!
— Тогда почему же вы расстались?
— А вот это уже не ваше дело, милочка, — резко ответила Саманта.
— Отлично. Я уважаю право каждого — включая вас! — на тайну личной жизни. Если вы отплатите мне тем же, мы квиты. А теперь прошу меня простить. Я хочу принять душ.
— Как вам угодно. Хочу только предупредить, чтобы вы не ждали Габриэля очень рано — я собираюсь пригласить его пообедать.
Грейс наградила гостью уничтожающим взглядом.
— Попытайтесь. Только не очень огорчайтесь, если останетесь голодной. Насколько я могу судить, вкусы у Габриэля несколько изменились. К лучшему.
Посадив Саманту в такси, Габриэль помахал ей рукой и облегченно вздохнул. Разговор получился нелегкий, но он был рад, что сумел избавиться от навязчивой гостьи. С удивлением осознав, что дальнейшее ее пребывание в этом доме нежелательно, Саманта попыталась пустить в ход проверенное оружие — соблазнение — и лишь после провала лобовой атаки дала задний ход и объявила о своем уходе, таким образом замаскировав полное поражение добровольным отказом от борьбы.
Однако настроение Габриэля резко упало, когда, вернувшись домой, он увидел на столике в прихожей сумочку Грейс. Судя по всему, женщины успели-таки обменяться репликами за время его отсутствия, а, зная свою бывшую подружку, Габриэль не сомневался, что Саманта не упустила возможности выпустить в ту, кого считала соперницей, пару отравленных стрел. Находя себя неотразимой и претендуя на внимание всех мужчин мира, Саманта не останавливалась ни перед чем. Мир был для нее полем битвы, а на войне, как известно, все средства хороши. Надо отдать должное, она хорошо разбиралась в мужчинах и умела играть на тех слабостях, которые есть у каждого. Однако жить постоянно под маской не только крайне трудно, но и опасно — всегда существует риск, что маска может в конце концов стать лицом. Саманте не хватило терпения, и в итоге она впустила в свою постель — точнее в их с Габриэлем постель — Рони, отличавшегося во всем крайней нечистоплотностью. Это и послужило причиной разрыва.
Весь день Габриэль ждал наступления вечера, снова и снова вспоминая и переживая каждый момент и каждую деталь того, что случилось накануне. Желание переполняло его, грозя прорваться наружу, а потому он сослался на дела и исчез, чтобы быть подальше от соблазна и не поддаться искушению. Грейс начинала играть слишком значимую роль в его жизни, чтобы просто позволить ей уйти после оформления всех документов на удочерение Стефани. Интересно, что бы она сказала, если бы он предложил, так сказать, изменить статус их брака, превратив его в реальный? Реальный во всех отношениях. Не отпугнет ли ее такое предложение? Будучи слишком сосредоточенной на бизнесе, она может посчитать обязанности жены и приемной матери слишком обременительными.
Никто не мог дать гарантий, что план, складывающийся сейчас в его голове, обязательно даст положительные результаты для него и Стефани, но пассивное ожидание никогда не привлекало Габриэля. Он предпочитал активные действия.
Приняв решение, он пошел к комнате Грейс.
Она слышала шаги — они замерли у ее дверей и… ничего. Расхаживая по комнате, Грейс увидела в зеркале свое отражение: бледное лицо, испуганные глаза… Зачем пришел Габриэль?
Сообщить, что собирается ехать на обед с Самантой? Или, может быть, хочет сказать, что возвращается к ней насовсем? Хватит ли у нее сил перенести еще одно унижение, сохранить хладнокровие, не выдать своих чувств? Что делать, если он объявит, что срок их соглашения истекает и она может быть свободной?
Господи, ну почему Габриэль медлит? Почему не войдет? Что у него на уме?
Когда в дверь наконец постучали, Грейс вздрогнула, как будто у нее прямо над ухом выстрелили из пистолета, и, не слыша собственного голоса из-за бешено бьющегося сердца сказала:
— Входи.
Дверь распахнулась. Габриэль стоял, сложив руки на широкой груди и глядя на Грейс с выражением человека опаздывающего на последний самолет.
— Ты, похоже, что-то хочешь мне сказать?
— Нет. Хотя… да. — Габриэль замялся. — В общем, так…
Вот и все. Сердце остановилось, и Грейс почувствовала, как внутри нее разливается холод. Момент, которого она страшилась, все же настал.
— Конечно. Твоя подружка уже ушла или вы собираетесь пойти в ресторан? — Она чувствовала отчаянную фальшь в своем нарочито бодром голосе, но ничего не могла с собой поделать.
— В ресторан? С чего ты взяла, что мы собирались в ресторан? — Габриэль пожал плечами, нахмурился и подозрительно посмотрел на нее. — Это Саманта тебе сказала? Что еще она наговорила?
— Саманта очень красивая девушка. Я бы поняла, если бы ты захотел вернуться к ней.
— Ты опять о том же! Я ведь уже объяснил, что у меня с ней ничего нет.
— Тогда что она здесь делает? Почему приходит сюда? И почему ты побежал в аптеку за таблетками? У нее действительно разболелась голова или это просто был обычный женский трюк, и ей хотелось убедиться в своей власти над тобой?
— Хватит! Сколько можно переливать из пустого в порожнее? Саманта не имеет надо мной никакой власти. Она пожаловалась на мигрень, сказала, что оставила таблетки в отеле и попросила меня съездить в аптеку. Не мог же я безучастно смотреть, как женщина страдает! В конце концов мы с ней друг другу не чужие.
Габриэль прошел в глубь комнаты. Вид у него был недовольный, даже сердитый, и Грейс с огорчением подумала, что у нее просто талант выводить Габриэля из себя.
— Извини, я, кажется, снова сказала что-то не то. — Она опустилась на стул и потерла виски. — Мне совсем не хочется с тобой ругаться.
