— То, что Маделин начала проявлять ко мне интерес? — Сол на мгновение задумался. — Не могу точно вспомнить. Они с Роландом надолго уезжали проводить свой медовый месяц, а к тому времени, как вернулись, я закончил все дела за рубежом и снова перебазировался сюда. Они вернулись, и мы стали встречаться по различным делам. Поскольку я испытывал дружеские чувства и большое уважение к Роланду, то вел себя по-дружески и с Маделин. И был поражен, когда после нескольких встреч неожиданно понял, что она расценивает наши отношения не просто как дружеские, а как нечто большее.
— Ты… не пытался… ухаживать за Маделин вообще?
— Клянусь, — ответил Сол, глядя ей прямо в глаза. — Я просто был не в силах поверить, что мои чисто дружеские чувства могли быть так неправильно истолкованы. Поначалу это вызывало лишь легкое раздражение.
— Потом стало хуже?..
Он кивнул.
— Многозначительная улыбка. Ладонь на моей руке. — (Она и сама это видела.) — Потом я понял, что должен избегать некоторых вещей. У нее было обыкновение по окончании разных мероприятий, которые мы посещали, целовать каждого в щеку, а когда очередь доходила до меня, она целовала меня по-настоящему.
— Ты никогда не поощрял ее?
— Никогда. Если не считать первоначальных дружеских отношений. Потом Маделин стала находить разные поводы, чтобы позвонить мне в офис. Тогда я решил, что буду вести себя с ней чрезвычайно строго.
— Ты… передумал?
Сол кивнул.
— Я понял, что не смогу это сделать… Но что должен что-то предпринять, пока не причинил, невольно, боль Роланду, который, похоже, был ослеплен женой настолько, что ничего не замечал вокруг. Кроме того, поведение Маделин могло разрушить прекрасные деловые отношения, которые сложились у нас с Роландом.
— Боже мой! — воскликнула Эллис. — А я-то считала, что моя жизнь слишком осложнилась за последнее время.
Сол еще раз сжал ее руку и, казалось, приободрился, осознав, что она начинает ему верить.
— Прости, что я тебе все это рассказываю, — извинился он. — Я бы предпочел не рассказывать, но мне так важно, чтобы ты поняла. Чтобы ты знала, что между Маделин и мной никогда ничего не было. По крайней мере, с моей стороны, — успокоил он ее.
Сердце Эллис снова затрепетало, как только Сол сказал: «Мне очень важно, чтобы ты поняла». Значило ли это, что она ему дорога? О, Сол! Ей так хотелось, чтобы он обнял ее, хотелось почувствовать себя защищенной. Она уже не знала, чему верить.
— Ну, и… что случилось?
— Да ничего особенного, — ответил он. — Я считал, что достаточно хорошо знаю женщин такого типа, как Маделин, и опасался, что она со слезами может пойти к Роланду и изобразить меня злодеем, если я резко потребую от нее, чтобы она оставила меня в покое.
— Тебе надо было придумать что-то более подходящее? — вставила Эллис.
— Теперь ты поняла?
— Кажется, да. Вот почему ты взял меня на тот банкет! А не потому, как я думала, чтобы заставить какую-то женщину ревновать. Или, как я решила потом, чтобы скрыть роман, который у тебя был с Маделин.
— Да, — подтвердил Сол, — чтобы показать Маделин, что я не могу проявлять к ней интерес, потому что нахожусь в романтических отношениях с другой женщиной. Очень красивой женщиной, — добавил он мягко.
О Господи. Сердце ее бешено колотилось. Эллис сделала отчаянную попытку успокоиться, но голос ее дрожал и не был похож на ее обычный голос, когда она произнесла:
— Как тебе повезло, что из-за того, что Никки врезалась в твой автомобиль, ты нашел кого-то, кого смог использовать.
— Я бы не назвал везением то, что в мою машину кто-то врезался, — ответил он. — Но согласен: ты оказала мне большую услугу, когда, в преддверии той годовщины, я искал выход из положения.
— А ты не хотел пригласить кого-нибудь из своих подруг? — спросила Эллис язвительным тоном.
— Мне нравится, когда ты ревнуешь, — пробормотал он.
— Ты ошибаешься.
Он усмехнулся и поцеловал ее в щеку, а пока Эллис пыталась обрести дыхание, добавил:
— Я мог попросить и других женщин, но, когда нас свел случай, мне понравилась мысль взять тебя и превратить это в деловое соглашение.
— Я была должна тебе деньги — ты хотел их получить.
— Примерно так. И если бы Маделин не до конца поняла мой замысел, я мог бы прибегнуть к твоим услугам еще раз.
— А я вряд ли бы подумала, что ты за мной ухаживаешь. Как могла бы подумать одна из твоих настоящих подруг.
— Ты быстро схватываешь. Надеюсь, ты понимаешь, что это не относится к женщине, которую я люблю?
Черт! Он хоть представляет, что происходит с ее сердцем?
— Прекрати, Пендлтон, — резко сказала Эллис хриплым голосом.
— Ты еще не готова сдаться?
— Ты не закончил свои объяснения, — напомнила она ему поспешно.
Сол нежно взглянул на нее с полуулыбкой и продолжил:
— Итак, из-за деликатной ситуации я не мог поступить с Маделин так круто, как хотел, когда твоя соседка по квартире врезалась в мою машину… и назвалась твоим именем.
— Ты знал, что я не Никки, с…
— …с того первого телефонного звонка, — сказал Сол. — Я понимал, что не могло произойти чуда с испуганной женщиной, которую я отправил домой после аварии, и которая была совершенно не в себе. Уравновешенная женщина с красивым голосом, позвонившая мне на следующее утро, явно была не той самой Эллис Харви.
Он… он говорит, что у нее красивый голос! Но как она могла надеяться обмануть его?
— Вот почему ты выдумал тогда, что авария произошла на светофоре…
— Твоя попытка обмануть меня была безуспешной. Я не знал, зачем тебе это было нужно. Возможно, ты планировала, что обвинишь во всем меня. Вот почему я решил взглянуть на эту Эллис Харви номер два.
— Но как ты сумел отличить одну блондинку от другой? Ты же видел Никки только мельком, да и то в темноте.
— О, Эллис, сокровище мое, — нежно проворковал Сол, заставив ее сердце снова скакать, — неужели ты считаешь, что, если бы я увидел раньше эти красивые трогательные голубые глаза, я мог бы их забыть?
— Я… — Она закашлялась. «Трогательные». — Я… Ты и минуты не сомневался?
— Ни секунды, — уточнил он. — Но предвидел, что меня ждут проблемы. Вот почему спросил при первой встрече, не твой ли друг тебя привез. А потом еще и выяснял, только ли девушки твои соседи по квартире.
— Ты… не хотел, чтобы среди соседей оказались мужчины? — удивленно спросила она.
— Поверь, уже тогда меня возмущала мысль, что твоими соседями по квартире могут быть мужчины.
— Ты… не мог ревновать меня тогда!
— Конечно, мог, — сказал он. И, улыбнувшись, добавил: — Кто сказал, что ревность — твое исключительное право?
