Жмется ко мне, дрожит.
— И сейчас должна быть сильной. Ничего не случится, а если и случится, то мы всё преодолеем вместе. Поняла? — смотрю ей в глаза.
Полинка поднимает на меня растерянный взгляд.
— Мне жаль, что я заставила Машу страдать…
— Не твоя вина! Таких недомужиков сотни. Всех надо отлавливать, и чтобы дальше они видели небо в клеточку, нечего им на свободе разгуливать, детей и женщин пугать, — хмурюсь я.
Поля болезненно морщится от нахлынувших воспоминаний и эмоций. Застывает на мне взглядом, полным боли.
— Мишенька, пообещай, что ничего плохого не случится из-за того, что ты меня увидел в платье невесты, — ее голос дрожит.
Не выдержала, разрыдалась.
Зябко ежусь. От этих их предсказаний и предзнаменований самому становится страшно.
Беру себя в руки, снова прижимаю невесту к себе.
— Всё будет тип-топ!
Поля цепляется когтями за мой джемпер, всхлипывает, давясь слезами. Сквозь стенания шепчет: — Зачем ты зашел?
Через мгновение выпрямляется, и вперив в меня отчаянный взгляд, бодро читает аффирмацию: — Всё будет тип-топ!
— Тип-топ! — поддакивает матери Стефа.
Смеемся, едем домой.
Глава 41
Миша
— Я на работу, — выдает Полинка с утра пораньше в выходной.
Неохотно отрываю голову от подушки, смотрю на невесту. Светлые волосы уложены локонами, ниспадают на плечи. Стройная фигурка упакована в фиолетовое яркое платье, фиолетовые туфли-лодочки. Конец мая, погода теплая, девушкам пора раздеваться. Всё логично.
Лицо Полина скрывает, наклонившись к чулку, чего-то рассматривает.
— Эх, зацепила. Придется менять, — поднимает глаза, смотрит на меня.
— Куда так намалевалась? — тут же просыпаюсь, как только ревность оцарапывает мою душу.
— На работу, у меня сегодня хорошее настроение. Милый, поверь, женщины всегда красятся, когда есть ради кого.
Недовольно разглядываю, как платье обтянуло грудь и бедра моей красавицы.
— Зашибись, мне теперь тут лежать и ревновать!
— Не ревнуй, займись чем-нибудь полезным.
— Например, йогой, — парирую я.
— Не утрируй, — окидывает меня деловым взглядом, — чем-нибудь попроще.
Пялюсь на наглую невесту.
— Когда твоя сестра привезет твою дочь?
— Сегодня. Они хоть и любят друг друга, но выдержать совместное пребывание в одном доме не могут. Дочка любит Ваньку, только он скрепляет союз его матери со Стефанией.
— Пойду, — отправляет воздушный поцелуй, исчезает в холле. Слышу, как хлопает входная дверь, снова роняю голову на подушку.
Тяжелая выдалась неделька. Как начались пожары в лесах с майских праздников, так и не затухают. То один, то второй.
Засыпаю. Просыпаюсь от звонка мобильного.
— Лешка, сынок, как вы там?
— Папка! — кричит в трубку. — Тут такое случилось! Мамкин хахаль устроил ей разбор полетов и ушел с чемоданом. А сегодня она собрала наши сумки и сказала, что приняла очень важное решение. Мы вылетаем вечером то ли в Москву, то ли к Артуру…
— Фима! Что еще задумала? — поднимаюсь, сажусь на кровати.
— Папка, скажи ей, чтобы он…
— Притормози! — прошу сына. Замолкает тут же. Набираю Серафиму, долго не берет трубку, наконец, отвечает:
— Миша… не кричи. Сегодня ночью будем у тебя! — отключается.
Сижу, в шоке тру лицо рукой.
Неужели решилась привезти детей? Или совсем переезжают в Москву?
От радости сам не свой. Пишу эсэмэс домработнице:
«Сегодня будут гости. Нужен шикарный ужин на шестерых!»
«Хорошо. Уже бегу в магазин» — эсэмэсит помощница по хозяйству.
— Ну, вот!! Жизнь налаживается, — смотрю на часы.
14.00
— Странно! — Уже обе мои девочки должны были быть дома. И Стефания и Полина. Очень хочется поделиться замечательной новостью.
Принимаю душ, одеваю спортивный костюм, пью черный кофе на балконе.
Распрямляюсь, услышав детский смех и мужской голос из квартиры Поли. А вот и ее родной любимый голос, от которого у меня мурашки бегают табунами по всем частям тела.
Что-то ёкает в душе, заставляет сердце ускорить ритм.
— Полина! — выдыхаю я. — Ты уже пришла?!
В ответ тишина. Оставляю чашку, бегу к соседке. Долго звоню.
— Полина, открой немедленно!!
Наконец, дверь открывается на пороге голый Петров в одних боксерах, за ним смеющаяся дочь с телефоном.
— Что здесь происходит? — мой взгляд ползет по полу, выцепляет фиолетовые лодочки, в которых ушла из дома Поля.
— Папа к нам вернулся, — пищит малявка.
— Ничего хорошего для тебя! Мы сошлись с Полинкой. Вот, встречались. Не волнуйся, сейчас к тебе ее отпущу.
Тяжело выдыхаю, и мой мощный кулак летит в физиономию, которую я давно мечтал набить.
— Вы плохой-плохой! — кричит Стефа, бросаясь на меня с кулаками, пока ее отец вытирает кровь с лица.
— Позови Полю!
— Она в душе, ты же понимаешь…
— Да что ж так с бабами мне не везет-то!! — разворачиваюсь резко, возвращаюсь домой.
Ни слов, ни мыслей, ни эмоций. Только выжженная как пустыня душа.
Собираю вещи Полины, бросаю их огромной цветной грудой у ее двери. Закрываю дверь на замок, от которого не дал ей ключи.
Прощай Полина!
— Миша, открой, — Поля ломится ко мне вечером. Звонит по телефону, не отвечаю. Не хочу слушать ее ложь, развела меня как лоха. Внезапно вспоминаю ее признание, я с тобой из-за денег!
Вот оно. Они сговорились с Петровым заранее, провернули весь этот спектакль. Меня раздирает от злости.
Ночью приезжают Серафима и мальчики.
— У вас так много вещей! Вы надолго? — втроем бросаем на Фиму вопросительный взгляд.
— Надолго…
Наутро Серафима готовит завтрак, сидим вчетвером за кухонным столом.
Полина входит в квартиру. Ошеломленно смотрит на нашу идиллию. Ее губы, как и руки, трясутся, лицо белое как полотно, в карих глазах стоят слезы.
— Миша, что происходит? Ты выбросил мои вещи? Я не понимаю…
Нахалка! Меня бомбит от ее борзости. Лживая овечка, кувыркалась вчера с бывшим мужем, сейчас делает вид, что невинна и чиста.
— Ко мне вернулась Сима, у нас семья, — обвожу рукой стол.
Серафима удивленно переводит взгляд с меня на шмыгающую носом Полю.
— Да, у нас семья! — выпаливает Тоха, — и вам здесь не рады!
Полина пятится назад. Протягиваю руку: — Ключи верни!
Бросает на пол, убегает.
— Не знаю, что здесь происходит. Но вы мальчики неправильно меня поняли, — голос матери моих сыновей стальной и жесткий, как и ее холодный взгляд голубых льдистых глаз.
Глава 42
Июнь
Полина
Утро явно не задалось. Тошнит с самого утра. Наверное, чем-то отравилась. Ничего не понимаю, вроде ничего такого не ела.
Стефания устраивает концерт по заявкам.
— Мы должны вернуться к папе! Не хочу здесь жить! У нас есть собственный дом.
— Ты меня любишь?
— Да.
— А кого больше? Меня или папу? — нет больше смысла делать вид, что ничего не происходит.
После того как Стефания вернулась, моя личная жизнь плавно ушла под откос. Похоже, дочь добилась своего, но она моя дочь и этим всё сказано.
Дочь сидит как нахохлившийся воробей, предусмотрительно молчит.
Значит, я права. Ответ очевиден. Только я не хотела его видеть, не желала признавать очевидные факты.
— Ты должна вернуться к папе, — пищит требовательно.
Возмущается как отец.
Прикрываю глаза, вижу Петрова вместо нее.
Господи! Когда дочь переметнулась на его сторону?
Я ведь ее воспитывала. Значит, я и виновата в том, что просмотрела.
Присаживаюсь перед ней, гляжу серьезно в серые призрачные.
— Стефания, ты уже взрослая. Больше нет смысла обманывать тебя. Твой отец — козел! Очень нехороший человек. Он первый предал меня.
Дочь распахивает глаза, в ужасе смотрит на человека, который посмел сказать плохое слово о ее драгоценном папуле.
Ловлю ее за руки.
