Он ни слова не сказал о передаче. Шэрон не стала настаивать. Она не хотела бы еще раз встретиться с Базилем наедине. В его тоне, глазах была одержимость неуравновешенного человека. Его можно понять, он очень любил своего хозяина и совершенно не представляет, как ему жить дальше. Базиль готов обвинить весь мир за свою утрату.
Поэтому надо оставить эмоции и попытаться опираться только на факты. А факт был один — у Ральфа и Элизабет существовали тайные отношения. О разговоре Генри и Хью рассказали уже два человека. Кроме того, Базиль сказал, что мальчишкой Ральф был влюблен в Элизабет…
Остается только добыть документы, которые хранятся у адвоката, и картина будет почти полной. Шэрон уже знала, что это за документы.
* * *
Внизу ее ждала Элизабет. Шэрон собрала все свои силы, чтобы изобразить непринужденность.
— Как прошла беседа? — поинтересовалась Элизабет скорее из любезности, чем из действительного интереса.
— Спасибо, все было чудесно, — ответила Шэрон.
— Он настоящий хранитель нашего дома, — улыбнулась Элизабет. — Не знаю, что бы я без него сейчас делала.
Если бы ты знала, о чем он сейчас рассказал, то не улыбалась бы так равнодушно! — со злостью подумала Шэрон. Теперь эта женщина опять ей стала неприятна.
— Да, таких слуг надо беречь, — ответила она как можно спокойнее. — Снимать мы сегодня не будем. Пока достаточно первой беседы. Может быть, на следующей неделе. А сейчас мне надо бежать, назначена еще одна встреча.
— Желаю удачи! И всегда рада вас видеть, — сказала Элизабет и протянула ей руку.
Шэрон едва дотронулась до ее пальцев и вылетела на улицу. До встречи с Фертом оставалась еще пара часов. Какое счастье, что у нее есть время, чтобы прийти в себя!
Шэрон отпустила оператора до четырех, назвав ему адрес конторы Ферта, а сама отправилась в небольшое кафе, чтобы пообедать и спокойно подумать.
Мистер Ферт лично встретил Шэрон у дверей своего кабинета. Следом за ней шествовала целая бригада: двое осветителей, обвешанные аппаратурой, гример и оператор. Шэрон постаралась, чтобы все выглядело помпезно. Ферт был из тех, кому должны нравиться вихри вокруг его персоны. Шэрон почти час уговаривала шефа, чтобы он позволил ей взять на эту съемку побольше персонала, и оказалась права. Увидев процессию, Ферт расплылся в улыбке и сказал что-то насчет своей скромной персоны.
Пока группа готовила аппаратуру, Шэрон предложила поговорить некоторое время в уголочке. Ей надо было хорошо рассмотреть кабинет и понять, где Ферт хранит самые важные документы.
Все понятно, сейф стоял в углу около стола. Надо заставить его показать ей, где лежат ключи. Особого замка не было — видимо, Ферт не сомневается, что офис хорошо охраняется.
— Выпьете чего-нибудь? — спросил он, усаживаясь в кресло напротив Шэрон.
Виски, неразбавленное, подумала Шэрон, но вслух сказала:
— Если можно, зеленый чай. Весьма полезная вещь.
— Вы оригиналка, — усмехнулся Ферт, — но для такой приятной собеседницы все, что угодно. — Он позвонил секретарше, и через пять минут на столике стоял поднос с двумя чашками, чайником и печеньем.
— Спасибо, — улыбнулась Шэрон и пару раз хлопнула ресницами.
Она правильно оделась и накрасилась: Ферт не сводил с нее взгляда и был настроен весьма игриво.
— Мистер Ферт, — начала разговор Шэрон, но он перебил ее.
— Крис, — поправил он, — друзья зовут меня Крисом. Поскольку вы пообещали мне неформальную обстановку, называйте меня так.
— Хорошо, Крис, — спокойно согласилась Шэрон. — Можно мы просто поболтаем?
— Ни о чем другом я и не мечтал, — засмеялся он. — Но не забудьте, что наша приятная болтовня продолжится за ужином.
— Я никогда не забываю своих обещаний, — парировала Шэрон. — Итак… Почему вы стали адвокатом?
— Вопрос легкий. Престижная профессия, уважаемые люди, достойные клиенты, интересные дела. Разве этого мало, чтобы выбрать эту профессию? Ведь вы сами тоже хотели быть адвокатом?
— Давайте поговорим о вас, — мягко остановила его Шэрон. Она знала эту манеру некоторых мужчин переводить разговор на собеседника. Так можно выяснить о противнике все, а самому остаться в тени. — Вы говорите общеизвестные вещи, а я хочу понять, что привело вас к этому роду занятий.
— Деньги, — спокойно ответил Ферт и насмешливо посмотрел на нее.
— Так банально? — не смутилась она.
— Да. И ничего больше. Говорят, что человеком правят три вещи: жажда славы, жажда денег и жажда власти. Кажется, что это вещи взаимодополняющие. Но я так не думаю. Можно быть известным художником, но не иметь власти и денег, можно быть правителем, но не иметь славы, а человек, который имеет деньги, может это все купить.
— Разве все можно купить?
— Я не сказал — все, я говорил о славе и власти, — усмехнулся Ферт. — Попробуйте меня оспорить.
— Не буду, — засмеялась Шэрон. — Я знаю, что хороший адвокат сможет доказать, что черное — это белое.
— Я говорю правду. — Ферт смотрел ей прямо в глаза. — Мы же не перед камерой. Там я буду говорить все, что положено: о долгом и трудном выборе, о служении обществу, об интересах клиентов, об ответственности каждого за соблюдение законов. В общем, все то, что принято говорить в подобных случаях. Вы же этого от меня хотите?
— Ну… — замялась Шэрон. — А почему вы так откровенны со мной сейчас? Не боитесь, что произведете не то впечатление?
Ферт захохотал:
— Шэрон, мне хочется думать, что вы умная девушка. Я говорю искренне, потому что вы мне очень нравитесь. Должны же вы знать, с кем в действительности имеете дело. Я не хочу, чтобы вы потом разочаровались.
— Да, пожалуй вы правы, — кивнула Шэрон. — Лучше жить без иллюзий.
— А наша с вами профессия не оставляет никаких иллюзий. Мы же знаем всю подноготную. Неужели вам не приходилось сталкиваться с проходимцами, которые в глазах общества были образцом для подражания?
— Приходилось, — согласилась Шэрон, — но там я это знала с самого начала.
— Вот и обо мне все знаете с самого начала, — самодовольно улыбнулся Ферт. — Я могу быть удивительно нежным и романтичным, если вы того захотите. Мы — волки, которые борются за лучший и больший кусок.
Шэрон молчала. Она не предполагала, что милая разогревающая болтовня с Фертом обернется серьезным разговором. Она готовилась к комплиментам и кокетству, а он перевернул все и не оставил ей никакой защиты. Если она сейчас прямо скажет все, что думает по поводу его философии, то потом надо будет подняться и немедленно уйти. В ее планы это не входит.
