вздрогнула.
А-а! Нет. Это я вздрогнула от щелчка замка, от прокручивания в нём ключа. Наконец – то вернулась Лена. Она раздевалась. Интересно. Одевалась быстро, а раздевается так медленно. Ворчала я на кухне. Наконец она появилась на кухне и молча положила передо мной упаковку с тестом.
Я сидела застывшая и, отчаянно вращая глазами, разглядывала упаковку.
– Юлька! Ну, чего ты сидишь? – нервно вопросила Лена, снова включив строгую училку.
Да уж! Умела она так делать в патовых ситуациях. Интересно, я ей говорила, что она не на ту специальность пошла учиться? Нет. Не говорила. А надо бы сказать. Когда – нибудь после. Во время более благоприятной обстановки.
– Иди уже в туалет! – приказала мне она. Я поднялась и молча пошла. – Тест забыла, – напомнила она.
Я развернулась обратно, обречённо забрала тест со стола и потопала в туалет как на эшафот. Там офигев от результата, хотя ещё несколько минут назад готовила себя к такому маловероятному, но всё-таки возможному исходу, я тупо взирала на две полоски, и не выходила из туалета.
– Юлька, ты чего там застряла? – нетерпеливо дёргала Ленка ручку двери. Я молчала. Глаза мои наполнялись слезами. – У тебя всё нормально? – не унималась она.
Я вышла и сунула тест в руки подруги. Она глазела на него в шоке. Мы пошли на кухню. И уселись напротив друг друга за столом. Первой в себя пришла Ленка. А чего ей сделается. Не она же беременная.
– Слушай, Юля, – озадаченно сказала она. – Ты не кисни. Тесты бывает дают и ложноположительный результат.
– Да?! – с надеждой спросила я.
– Да, – подтвердила она. – Чтобы знать точно, завтра вместе пойдём в женскую консультацию к доктору.
– Угу, – согласилась я.
– Но судя по косвенным признакам твоего состояния: задержка там, тошнота, велики шансы, что ты всё – таки залетела.
– Да…– снова произнесла я. Походу из своего состояния шока я так и не выходила. И поэтому междометия были единственными доступными мне звуками.
Ночью я плакала в подушку. Ну да. Я раньше только слышала, как плакала в подушку мама. До Николя. Конечно, мне её было жалко. Но я всегда в такие минуты думала, что лично я до этого не дойду. Дошла. И вот теперь я плакала. И себя мне было очень жалко. Потом плакать я устала. И стала представлять, как я с пузом втискиваюсь в ряды между столами в учебной аудитории в универе. И когда я уже почти втиснулась, мой живот зажало. Больно.
– Ой! – в испуге воскликнула я.
– Ты чего не спишь? – донесся до меня сонный голос Ленки с соседней кровати. – Спи уже! Завтра рано вставать. И перестань волноваться – тебе нельзя.
Во как! То есть Ленка по «косвенным» признакам уже уверена, что мне каюк. Ну, в смысле, что я беременна. И, оказывается, мне уже нельзя волноваться.
Но я волновалась. И ещё как. И ночью, пока не уснула. И утром на парах. И вообще могли ещё с утра нагрянуть в ЖК. К чему были эти пары? Я всё – равно ничего не слушала, не слышала, не понимала. Но спонтанно сформировавшаяся группа поддержки в лице Ленки с Жанкой были единодушны.
– После пар!
Странно как это они быстро нашли общий язык. До этого на дух друг дружку не переносили. И каждая общалась со мной по отдельности. Я всегда подозревала, что они просто ревновали друг друга ко мне. И делала вид, что ничего не замечаю. А сегодня нате вам. Так дружно то ли шефство надо мной взяли, то ли объединились против меня – и так «пострадавшей» стороны. Но я чувствовала себя виноватой, практически падшей женщиной, поэтому беспрекословно подчинялась спонтанно образованному штабу по чрезвычайным ситуациям.
Наконец, пары закончились. И мы дружно отправились в женскую консультацию. Ленка с Жанкой говорили только между собой. И ничего, что я была рядом с ними, и возможно даже нуждалась в их поддержке. Хотя с другой стороны, пока все оставили меня в покое, надо тоже успокоиться и подготовить себя к самому экстремальному результату. Ну, а может ещё мне повезёт, и тревога окажется ложной.
***
Не повезло.
Я вышла из кабинета врача.
– Ну как? – синхронно воскликнули члены моего штаба, не сводя с меня глаз.
– Диагноз – беременна. И обжалованию не подлежит, – озадаченно проговорила я.
– Что будешь делать? – спросила Жанна, растерянно глядя на меня.
– В смысле? – не поняла я.
– Ну, вообще, – ещё более пространно пояснила она.
– А-а! – вроде как поняла я. И отчаянно добавила: – Рожать!
Юля
Подруги больше ни о чём не спрашивали. Потрясённо подавленно молчали. Ну ни фига себе! Группа поддержки называется. Может мне ещё придется их поддерживать. Хмыкнула я.
– Ты чего? – спросила Лена, видимо заволновавшись (ей же можно) за моё психическое состояние.
– А чего? – ответила я вопросом на вопрос. – Доктор сказала, что аборт мне делать нельзя. Так вот готовлюсь стать молодой мамой, – невесело улыбнулась я.
Ленке всё – таки нужно отдать должное. Всего на год старше нас с Жанкой, а прямо молодцом держится. Взрослая – взрослая. Она быстро пришла в себя.
– Ну, всё, девочки, двигаем в кафе. Отпразднуем это радостное событие. Поедим там чего – нибудь вкусненькое.
Едва приехали в кафешку, как я сразу же заказала себе пять видов пирожное. Имею право. И я даже думала, что это ещё не предел. Либо я уже решила есть за двоих, либо это всё – таки было нервное. Теперь это уже неважно. По крайней мере, сладкое полезно для работы мозга, а мне предстояло много ещё чего обдумать в связи с круто изменившимися обстоятельствами собственной жизни.
Эндорфины должны были поступить в кровь и насытить собой мой раскоряченный мозг. И я, уплетая одно пирожное за другим, ждала их прихода. Не знаю уж, что на меня повлияло, поступившие – таки эндорфины или тупо прямо на глазах я становилась будущей мамочкой (я же теперь должна думать и заботиться о своём потомстве), но вдруг я ощутила в себе упрямую решимость. В смысле, решимость – никому ничего не сообщать.
– Так, девочки, – торжествующе произнесла я. – Вы должны принести клятву, что ни одна живая душа не узнает о моей беременности. – Девчонки, услышав мои слова, прямо повылупливали на меня свои глазищи. – Отныне это моя личная тайна, – я улыбнулась. Надеюсь, не зловеще.
– Сколько? – после минутной паузы спросила Ленка.
– Что сколько? – не поняла я.
– Сколько скрывать планируешь? – уточнила она вопрос.
– Пока не созреем, – кивнула на свой живот
