усыновить, — с жаром говорил он, — ты не пожалеешь, Рита, — прошептал он мне в рот, решив говорить на другом языке.
Он поцеловал меня, заставив забыть обо всем. С голодом человека, который давно мечтал об этом поцелуе. Сама не поняла, как стала отвечать. Мое тело оживало в чужих руках. Пело. Я словно под палящим солнцем оказалась. Жаркие лучи ласкали кожу и давали понять, что под этим солнцем мне будет тепло и хорошо.
Я буду обласкана, любима, согрета.
Подняла руки выше, вплела пальцы в мужские волосы и отдалась поцелую.
Сначала его губы были нежными, неторопливыми, влажный язык мягко исследовал мой рот, потом, когда Эдгар ощутил мой отклик, поцелуй перерос в жадный, горячий.
На какое-то время выпала из реальности.
А потом Эдгар дернул язычок молнии на моем комбинезоне…
И дурацкая заминка меня будто пробудила. Молния застряла. Он дергал ее, но она не поддавалась. Сама судьба дала мне понять, что мы слишком спешим.
«Рано», — сказала я одними глазами Эдгару и прошла внутрь номера.
Он же пошел вслед за мной, чтобы помочь справиться с упрямой молнией. Мы уже почти решили разрезать молнию, когда она наконец пришла в движение.
А потом мы просто расхохотались, глядя друг на друга.
— Я вся мокрая, — хихикнула я по-детски. Я и правда вспотела.
— Но, кажется, не в том смысле, который бы меня порадовал, — мрачно заметил Эдгар.
— У кого-то есть чувство юмора? — поддела я его, снимая с себя зимнее облачение.
Эдгар напротив делал то же самое. Мы раздевались друг напротив друга, слегка ежась. С балкона всё еще веяло сквозняком.
— А ты думала, что я скучный юрист? — улыбнулся он одним уголком губ.
— На самом деле я с удовольствием узнаю тебя получше, Эдгар. Хотя одно я знаю уже сейчас, — сказала я с хитрецой.
— И что же это? — он заинтригованно изогнул бровь.
— Ты будешь джентльменом и уступишь мне душ и кровать.
— Здесь ты ошибаешься, Рита, — сверкнул он взглядом и подошел ко мне. Я вдруг ощутила себя маленькой по сравнению с ним. Хрупкой. Эдгар был крупным, в меру мускулистым мужчиной. Красивым. И я беззастенчиво на него смотрела.
В глубине темных глаз не переставал гореть огонь желания. Он обшаривал меня взглядом, задерживаясь на груди, губах, и по коже носились искорки.
Я думала, что неспособна на влечение без чувств, чисто физиологическое влечение к мужчине, но Эдгар преподал мне сегодня урок.
Доказал, что я не сдохла после предательства Олега, а живая женщина с желаниями и чувствами.
В душ он пустил меня первой, а после того, как принял его сам, занял место со мной в постели. Но больше не предпринимал попыток сблизиться. Мы проболтали полночи. Говорили обо всем и ни о чем. В конце концов я переместилась к нему под бок и устроила голову на удобном, как мягкая подушка, плече. Как уснула, не заметила.
А утром нас разбудила настойчивая трель телефона.
Рита
— Рита, как хорошо, что ты трубку взяла, — раздался в ухе голос свекрови, когда я наконец осмелилась ответить на звонок. — Олежек сказал, что ты с ним говорить не хотела, вот я и думала, что придется с чужим человеком общаться, с адвокатом твоим.
— Здравствуйте, Римма Марковна, — медленно выдохнула я, сбрасывая с себя морок сна. — Я решила теперь сама со всеми разговаривать.
Села в постели, глядя на закрытую дверь ванной, из-за которой раздавался шум воды.
— Вот и правильно, девочка, вот и правильно, — одобрила она, — мы же не чужие, я тебя люблю, помириться хочу. Жаль, конечно, что ты от меня сбежала с заправки той… Не по-людски это…
— А по-людски это было деньги мои воровать? — уличила я ее, сцепляя зубы от негодования. Как она сладко пела, решила добренькой себя показать. Подластиться. Притвориться, что ничего плохого не было сделано и сказано.
— Ох, — выдохнула-всхлипнула она, — я же добра хотела, да, Рита, добра! — повысила голос, заторопилась, видно не желая, чтобы я прерывала ее речь. — Побоялась, что ты сдуру что-то натворишь, с деньгами же куда угодно ты могла уехать! Трубку бы не брала. Где бы мы тебя искали? Я испугалась, поспешила… Семью сохранить хотела…
— Нечего там сохранять, Римма Марковна, — наконец смогла я вставить слово.
— Теперь-то я знаю, знаю, девочка, Олежек мне всё рассказал… — плаксиво протянула она. — И ребенок его… Но он тебя любит, девочка, страдает… — пыталась она вызвать жалость, но у меня только тошнота к горлу подступала от ее слов.
— Мне неинтересно, меня о моих страданиях никто не спрашивал, — оборвала я резко ее стенания.
— Понимаю-понимаю, — слишком уж покорно говорила свекровь, порождая во мне подозрения. Шестым чувством подвох чуяла. — Понимаю, что тебе плохо, но и Олежеку плохо… Его эта паскуда бросила! На ребенка своего отказную написала! Какой надо быть матерью, чтобы ребенка в кувезе бросить?! А мы в больницу попали, Рит, ты же знаешь, да? Гена с управлением не справился, когда из аэропорта ехали… Я же вся на нервах была, не сдержалась, сказала ему под руку про тебя и про гуляку нашего… А я же тебя ждала, — упрекнула меня горестно, — думала, придешь навестить, ведь не чужие люди! Ты же знала, что мы в больнице!
Упрек меня задел. Эту моральную дилемму я так для себя и не решила. Совесть диктовала поехать и навестить свекровь и свекра, а здравый смысл отговаривал. В итоге не поехала, но почему-то себя всё равно чувствовала виноватой.
— Теперь с вами всё хорошо, Римма Марковна? — выбрала такой вариант ответа, обойдя острые углы.
— Хорошо, Рита, уже хорошо, но ты всё же приезжай.
— Куда приезжай? — не поняла я.
— Приезжай домой, сына и внука мы к себе забрали, а дом пустует, нет там Олега, это твой дом, не будем мы спорить, судиться, мирно разведетесь.
— Вы сейчас серьезно? — нахмурилась я, поражаясь такой щедрости и великодушию. Что случилось с этой женщиной? Ее как будто подменили…
— А что не так? Ты же пострадавшая сторона. Что мы, сыну квартиру не купим? Да и он пока с нами поживет, с ребенком-то ему никак одному, Рит, тяжело ему…
— Вы хотите, чтобы я в доме жила?! — всё силилась я понять, до боли в груди не вынося ее слов про ребенка. Каждый раз в сердце словно игла входила и протыкала насквозь. Неужели она не понимала, как ранит меня, просто затрагивая эту тему? Не хотела я вообще знать, что с этим ребенком! Чувствую, что еще немного, и закричу, заверещу прямо в
