После этого ни одна женщина не затрагивала его так глубоко, как Карен, пока не появилась Джулия. И вот пожалуйста – он снова зависит от женщины! Дик ненавидел это состояние. Ненавидел так же, как и в первый раз, если не больше. Тогда еще было простительно – он был юным идеалистом.
Почему он не запал на какую-нибудь милую, простую девушку, с которой не надо напрягаться, можно иметь детей, помогать совмещать семью и работу? Такую, которая не подвержена искушению и не боится быть самой собой. Которая не строит всю свою жизнь на общении с мужским населением Лондона.
Дик спускался по лестнице, когда услышал треск шишек и шуршанье листьев под ногами Джулии. Он дошел до конца лестницы и встал лицом к двери, понимая, что похож сейчас на строгого отца, ожидающего прихода дочери. Но ему было все равно. Главное – Джулия вернулась. И этот простой факт наполнял его радостью и приковывал к месту в напряженном ожидании.
Джулия вошла в дом тихо, поймала взгляд Дика и не отвела глаза. Она смотрела на него вопросительно, на ее губах играла дрожащая улыбка. На лице ни грамма косметики. Дик почувствовал, как в его сердце запело что-то очень приятное и обнадеживающее. Джулия выглядела неземной. Она светилась внутренним светом, как рождественский ангел.
Он был без ума от нее.
Прикрыв за собой дверь, Джулия сложила на груди руки и встала у стены. Сейчас она олицетворяла собой самый сексуальный вариант невинной чистоты. Дик ждал. Он хотел, чтобы Джулия заговорила первой, чтобы он убедился в ее преображении.
– Меня зовут Моника Джулия Хауэл. Я родилась в Манчестере. Отец бросил нас, когда мне было два года. Моя мать встречалась с теми мужчинами, которые обращали на нее внимание, и до тех пор, пока она могла заниматься этим. Я росла одиноким ребенком, друзей было мало. Я жила тем, что писала рассказы, записывала разные идеи, составляла журналы – в общем, делала все, что можно зафиксировать на бумаге. Когда мне исполнилось восемнадцать, я уехала в Лондон, я просто не знала, чем мне заняться. Нашла работу секретаря в Лондонском университете, а в свободное время писала статьи для газет и журналов. Оказалось, что у меня это хорошо получалось. Я также обнаружила, что, как и моя мать, умею хорошо обращаться с мужчинами. Только в отличие от нее я не позволяла себе становиться зависимой от них. Я не отдавала себя целиком им, как это делала она. Хозяйкой положения всегда была я, и, чтобы добиться этого, мне пришлось много потрудиться. Это было самым главным в моем общении с мужчинами. – Джулия запнулась, отвела взгляд, потом собралась и снова посмотрела на Дика в упор. – До настоящего момента.
Дик медленно двинулся к ней, не зная, как теперь вести себя с Джулией. Но он хотел, чтобы она знала, как много значит для него ее доверие, этот ее подарок.
– Джулия…
– Это я. – Она неловко провела руками по своему телу. – Я такая, и я не могу быть больше самой собой, чем я есть. Не знаю, это то, что ты хочешь, или нет.
Дик постарался унять волнение.
– А тебя, тебя это устраивает?
– О, Дик. – Джулия подавила смех и безнадежно махнула рукой. – Ты неисправим. Да, меня устраивает.
Он провел рукой по ее гладкой щеке, поцеловал в теплые мягкие губы, пахнущие ежевикой, снова поцеловал, потом обнял, прижал к себе и радостно рассмеялся.
– Моника Джулия Хауэл. – Дик поднял к себе лицо Джулии и улыбнулся в ее потрясающие, не накрашенные голубые глаза. – Ты даже не представляешь, насколько мне приятно познакомиться с тобой наконец.
Генри позвонил в квартиру Ванессы и нервно переступил с ноги на ногу. Бумага, в которую были завернуты розы, громко зашуршала в тишине лестничной площадки. Он позвонил ей несколько часов назад по телефону и предложил встретиться в ее квартире. Анонимность гнездышка Джулии сослужила свою службу, и, если он хотел продолжать свои отношения с Ванессой, ему надо было отсечь ее от страховочных сеток. Она довольно долго медлила с ответом, но в конце концов неохотно согласилась.
Стоя перед ее дверью, Генри улыбался, как он улыбался, когда услышал по телефону ее «хорошо». Впустить в свою квартиру, это не то что впустить в себя или в свою жизнь, но с чего-то надо начинать. А квартира – хорошее начало.
Ванесса открыла дверь. На ее губах играла та самая улыбка, которая, казалось, всегда отрывала от Генри небольшую часть и становилась собственностью Ванессы.
Что-то в Ванессе изменилось, Генри сразу заметил это. Но что? Одежда? На Ванессе была черная юбка в обтяжку, как Генри нравилось, и белоснежная кофта без рукавов. Здесь ничего нового. Но вот стальной решительный блеск в глазах… Всем своим видом Ванесса демонстрировала новую цель и уверенность.
Это заинтриговало Генри. Впрочем, его интриговало почти все, что касалось Ванессы.
– Это тебе. – Он вручил ей ярко-красные розы.
– О Боже, какие они… – Ванесса смутилась и стала пунцовой. – Чудесные цветы. Спасибо. Я поставлю их в воду.
Ее смущение, а также соблазнительные ягодицы, обтянутые черной юбкой, вызвали у Генри улыбку. Ванесса провела его в гостиную, а сама пошла с цветами в кухню.
Генри обвел комнату медленным взглядом. Сдержанно элегантная, она была выдержана в приглушенных тонах и отличалась от кричащей пестроты квартиры Джулии настолько, насколько это было возможно. Генри подумал, что дом Ванессы по стилю скорее похож на его, только имеет ярко выраженный налет женского присутствия.
Ванесса вернулась с кухни с хрустальной вазой, в которой стояли розы, и водрузила ее на столик. Глубокий красный цвет контрастировал с пастельными тонами интерьера комнаты. Генри сделал правильный выбор при покупке цветов.
Ванесса посмотрела на розы, потом оглядела гостиную, как будто видела ее впервые, и слегка пожала плечами.
– Мне очень нравится, – тихо произнесла она. – Они красивые.
– Как ты.
Генри приблизился к ней, провел ладонями по ее плечам и наклонился к шее. Розы сделали свое дело. Теперь ему следует действовать осторожно, чтобы показать Ванессе, что она может получить от него не только секс в чистом виде, а гораздо больше. Плотские отношения можно сочетать с романтическими. Подводить ее к этому надо постепенно – два шага вперед, один назад.
– Где ты хочешь заниматься этим сегодня? – прошептал Генри, касаясь губами ее нежной кожи.
Он нарочно говорил хрипловатым голосом, чтобы сбить Ванессу с пути, на который она была настроена, воздействовать не столько на ее половые инстинкты, сколько на эмоции. Чтобы в результате этой встречи она получила больше, чем хотела, чтобы поняла, что сексуальное удовольствие не ограничивается физическим соитием.
