— Я вижу, у тебя припасено шампанское, — заметил он, приподняв бутылку. — Шампанское вполне подойдет. К тому же дорогое, коллекционное.
По ее губам скользнула загадочная улыбка.
— Я хранила эту бутылку в холодильнике более двух лет. Приберегала ее на особый случай.
Мэтт усмехнулся. Ну, конечно же. Разве он не сказал, что они празднуют? Но его не покидало чувство, что есть какая-то другая причина. Может быть, она пока еще не решается признаться. Тогда он поможет, вызовет на откровенность стоит только немного подыграть, разделить ее восторженное настроение.
— Зажжешь свечи? — Она передала ему коробок спичек.
Мэтт охотно выполнил просьбу, а Паола уже несла из кухни два блюда — на одном две аппетитные фаршированные котлеты из индейки, в другом салат из свежих овощей, сбрызнутых лимонным соком.
— Выглядит превосходно. Я ужасно проголодался.
Она положила ему котлету, салат, французские булочки. Одну Мэтт разрезал пополам, смазал маслом и попробовал. Жевал он медленно и чинно.
Несколько минут они ели молча, затем Паола явно волнуясь, отложила в сторону вилку и заявила:
— Нет, я не могу больше скрывать. — Она передала Мэтту бутылочку шампанского. — Этот день должен запомниться нам обоим.
Посмеиваясь, Мэтт откупорил бутылку, и оба рассмеялись, когда пенистая жидкость хлынула из горлышка. Поднимая бокалы, они выжидающе посмотрели друг на друга, и Мэтт инстинктивно почувствовал, что Паола собирается сказать, нет, не сказать, а предложить. Восторженность передалась и ему. Улыбаясь, он восхищенно следил за тем, с каким трудом она сдерживается.
Когда же он, наконец, привыкнет к ней? Или она всегда останется для него непредсказуемой? Она совсем не похожа на других людей.
— О, Мэтт, — начала она. — Я так счастлива! Сегодня самый замечательный день в моей жизни!
Пусть это не лезет ни в какие рамки, но он польщен. И… любит ее. Их совместная жизнь никогда не станет скучной.
— Это самый волнующий, самый восхитительный вечер в моей жизни. — Ее голос слегка дрожал.
Сердце Мэтта наполнилось гордостью, гордостью хозяина. Завтра же он поедет в ювелирный магазин «Тифани» и выберет кольцо.
— Со мной произошло нечто удивительное, Мэтт, и я пока никому об этом не рассказывала. Я хочу, чтобы ты первым узнал об этой новости!
Новости? Какие еще новости?
— Сегодня мне позвонила Линда Перкинз. Ей понравились присланные мной песни! Она готова встретиться со мной в Алабаме и вместе поработать. — Лицо Паолы превратилось в сплошную радостную улыбку. — Ведь это чудо какое-то!
Мэтт почувствовал неприятную тяжесть в желудке. Он будто онемел, а Паола все рассказывала и рассказывала о Линде Перкинз и ее телефонном звонке.
— Она еще сказала, что, если дела пойдут успешно, она готова обсудить со мной кое-какие свои планы. О, Мэтт, ты представить не можешь, как долго я этого ждала! Я не могла себе представить такое даже в самых розовых мечтах! Работать с самой Линдой Перкинз! — Она быстро, одним залпом допила шампанское и добродушно рассмеялась. — И кто знает, к чему может привести это сотрудничество!
Алабама. Студия записи. Она говорила о том, что уедет из Хьюстона. Покинет его.
— Мэтт? — Она нахмурилась. — Что-то не так? Почему ты молчишь?
Он с трудом выдавил:
— Поздравляю. Не предполагал, что именно это тебе нужно.
Она нахмурилась, неподдельная радость начала постепенно таять.
— Что ты хочешь сказать? Ты всегда знал, что я мечтала стать композитором. Во всяком случае, я еще в первый вечер в ресторане сказала об этом и тебе и твоим родителям. Я не скрывала, что послала Линде песни.
— И с тех пор не заводила об этом разговор.
— Не совсем так. Я…
— Ты говорила о работе с отцом, а музыка оставалась в стороне. Я полагал, что сочинение песен просто хобби.
— Мэтт, я не говорила о сочинительстве лишь по одной причине — меня окружали люди, не связанные с шоу-бизнесом. Им было бы скучно слушать об этом. К тому же, мне не хотелось обнадеживать себя. Я суеверна. Но музыка всегда занимала в моей жизни первое место. Мне казалось, ты понимаешь это.
— Как же я могу в это поверить? Ведь за шесть недель ты даже не намекнула, что тратишь время на сочинительство. Все свободное время мы проводили вдвоем. Не представляю, когда ты могла сочинять песни.
— Мэтт… — На ее лице читалось смущение. — Конечно, надо признать, что прошедший месяц был особенным.
— Не понимаю, о чем ты.
— Я о том, что мы оба… Мы… — ее бросило в краску, она замешкалась, нервно облизнула губы, — мы были в состоянии помешательства, в котором оказываются все влюбленные. — Голос Паолы стал кротким. — Все прочее отходит на второй план. Но у меня было предчувствие, что мы скоро вернемся на землю.
— Понимаю. — Его сердце сковал холод. Он положил вилку, отодвинул тарелку. Голод прошел сам собой.
— Мэтт, попытайся понять меня, — взмолилась Паола. — У нас не было возможности поговорить о наших чувствах, но я уверена, ты любишь меня, и я знаю, что люблю тебя. Но я никогда не перестану любить музыку. Не заставляй меня отказаться от нее.
— О, я все прекрасно понимаю. Другими словами, ты любишь меня, но первое место в твоей душе отдано музыке.
— Мэтт, ты несправедлив!
— Может быть, но это правда.
— Но как же тогда понять твое послание, в котором ты признаешь рождение звезды?
— Да, но я хотел сказать, что ты звезда лишь для меня. Я думал…
— Но музыка — моя работа. Ты, как никто другой, должен это понимать. Твоя работа много раз меняла наши планы. Я ведь никогда не обижалась на это.
— Это совершенно другое, и ты прекрасно знаешь.
— Почему же «другое»? — Она казалась обиженным ребенком, готовым разрыдаться.
— Ты соглашалась на временные неудобства; подумаешь, несколько раз опоздал на свидание. То, о чем говоришь ты, полностью переменит нашу жизнь. Ты будешь в Алабаме, или Нэшвилле, или бог знает где, а я — здесь, в Хьюстоне. Это нельзя и сравнивать.
Паола слышала в его голосе неподдельную досаду, заметила, как он напрягся. Она и представить не могла, что Мэтт так болезненно прореагирует на ее новость. По своей наивности она представляла все иначе: он подхватит ее, закружит по комнате, они будут радостно смеяться. Она ожидала, что он разделит ее восторг, станет гордиться, поведает родителям и друзьям о ее маленьком успехе. Она даже лелеяла надежду, что он сможет поехать с ней в Алабаму.
Теперь все эти мечты развеялись. Паола смотрела на его каменное лицо и бесстрастные глаза. Почему он не может понять? Он так рационален, так логичен. Почему же не желает признать и понять ее интересы?
