Бросаю телефон на тумбочку и заворачиваюсь в плед, решая дождаться завтрашнего утра. Ведь трех дней ему должно хватить?
Внутренний голос подсказывает, что нет. Мы уже проходили это. Он упрямый. Такой упрямый.
Прежде чем успеваю разозлиться, проваливаюсь в сон. Не тревожный, а мертвый. Сплю так глубоко, что с трудом слышу будильник два часа спустя.
В доме пахнет выпечкой, но аппетита у меня нет. Скорее даже наоборот. Легкая тошнота.
Я что, подхватила какой-то вирус?
Встав с постели, бреду на кухню, но ни отца, ни его собаку там не обнаруживаю.
Съев йогурт, укладываюсь на диван с ноутбуком в надежде поработать в тишине и покое, но полчаса спустя убираю его в сторону и решительно направляюсь в комнату за телефоном. Выдернув его с зарядки, набираю номер Стрельцова, собираясь поговорить так, как это делают взрослые люди.
— Да? — отвечает спустя два гудка.
Судя по тихому бубнению радио, он в машине.
— Я знаю, что мужчинам нелегко признавать поражения, — говорю понимающе. — Поэтому звоню сама. Давай просто забудем о твоих закидонах, и начнем с чистого листа. Ты не упадешь в моих глазах, обещаю.
— Это радует, — произносит без особой благодарности. — Но все останется, как есть.
— Давай встретимся и все обсудим, — решаю зайти с другой стороны. — Выпьем вина… может быть заберемся в пенную ванну. Я уже вся в мурашках. Просто заедь за мной, я буду готова через полчаса.
Закусив губу, жду его ответа.
Это самая отличная идея. Все будет просто идти своим чередом, и постепенно тема свадьбы рассосется сама собой, потому что у нас и без того будет что обсуждать.
— Извини, так не пойдет, — отвечает наконец-то.
— Стрельцов! — восклицаю. — Я хочу заняться сексом, понимаешь? Сейчас. С тобой.
— Когда поженимся, будешь получать его по первому требованию, — спокойно говорит он.
— Ты издеваешься?! Это все нелепо.
— Все очень просто.
— Ни черта не просто. Я хочу тебя увидеть… Глеб… пожалуйста? — пытаюсь достучаться до его каменной башки. — Ты мне нужен. Просто забери меня. Пожалуйста…
В моих словах никакого лукавства. Все действительно так, черт возьми. Может поэтому его голос звучит чертовски нежно, когда говорит:
— Прости, любимая. Мы встретимся в ЗАГСе.
— Что?! — требую изумленно. — Хочешь сказать, что мы не увидимся до свадьбы?
— Нет.
Желание сопротивляться лишает меня рассудительности. Просто сопротивляться, как любому давлению извне. Я умею сопротивляться. Всю жизнь только этим и занимаюсь. Сопротивляюсь и борюсь, борюсь и сопротивляюсь!
— А я говорю нет, нет, нет! Что дальше? — выставляю свой ультиматум.
— Мне нужно идти. Меня люди ждут. Когда будешь готова, позвони.
— Я не могу иметь детей! — выкрикиваю так, что теперь даже недоделанный мажор сверху будет об этом знать.
В трубке повисает тишина, а мое горло сдавливает спазм.
— Я… очень вероятно… — продолжаю, понимая, что наконец-то он меня слушает, — не смогу забеременеть. У меня были кое-какие проблемы в юности. В общем, все плохо и… нам нужно это обсудить…
Последние слова выходят у меня кошмарно жалкими. Я снова плачу, только сама не знаю почему. От волнений последних недель или от того, что соскучилась. От выбора, перед которым он меня поставил и от того, что не знаю, как поступить. Всхлипываю и икаю, выпуская из глаз слёзы.
— Тшшш… — бормочет. — Тихо, девочка моя… мне похер на эту проблему. Не плачь…
— Я плачу не из-за этого!
— А из-за чего?
— Не знаю!
— Ясно…
Отдышавшись, выпаливаю:
— Ты говоришь, не подумав. Поэтому я не могу воспринимать твои слова всерьез. Ты сам не понимаешь, что говоришь… у тебя вся жизнь впереди…
— Я должен ответить за свои слова?
— Не знаю…
— Мне все равно, будут у нас дети или нет. — произносит он. — Жизнь слишком коротка, чтобы я стал печалиться по этому поводу. Такой ответ тебя устроит?
— Но я не хочу замуж! — уже сама не понимаю, верю ли в это.
— У меня звонок на второй линии.
— Мой ответ “нет”! — бросаю трубку, в кое-то веке оставляя последнее слово за собой.
— Мне нужен капитан Стрельцов, — заглядываю в зарешеченное окно КПП отдела полиции.
Подавшись вперед, дежурный осматривает меня с наглым видом и, растягивая слова с каким-то неизвестным мне акцентом, интересуется:
— По какому вопросу?
Через турникет проходит пара мужчин в гражданской одежде, посмотрев на меня если не с интересом, то с профессиональной цепкостью, которая с недавних пор стала мне очень знакома.
И здесь он работает?
— По личному, — возвращаю внимание дежурному.
— У нас такой сотрудник больше не числится, — отвечает лениво. — Можем другого предложить.
— Как не числится? — спрашиваю с небольшим раздражением.
Какого черта?
— Уволился, — снисходит до ответа.
Из кучи дурацких вопросов, готовых сорваться с моего языка, выбираю самый для себя интересный:
— Давно?
— Конфиденциальная информация, — ухмыляется мужчина.
Вглядываясь в его не самое свежее лицо, пытаюсь понять — не шутка ли это. Если шутка, то несмешная.
— Спасибо, — встряхнув сумку, направляюсь к выходу.
После душного отделения уличный воздух кажется свежим. По глазам ударяет яркое полуденное солнце, от которого прикрываю глаза ладонью. Втягивая воздух мелкими порциями, быстро иду к своей машине. Я оставила ее в неположенном месте, но искать положенное просто не хватило терпения.
Забравшись в салон, падаю на сиденье и завожу машину.
Мое решение заявиться сюда было спонтанным. Вообще, не имеющим цели. Ничего, кроме острого желания продемонстрировать свое отношение к его «исчезновению» и ко всему остальному.
Я хочу бунтовать. И я не понимаю, почему должна маяться такой дурью, как выслеживание Стрельцова, но ещё хуже маяться от безделья на глазах у своего отца, который смотрит на меня с понимающей сочувствующей улыбкой.
Это раздражает.
Надев солнечные очки, выезжаю на дорогу.
Анализирую ситуацию, с тревогой думая о том, не связано ли это увольнение с Петровским и тем днём, когда Глеб устроил в мою честь фантастический балаган в доме Калинкина. Уверена, ответа от него я не добьюсь, даже если предложу пятнадцатиминутный минет.
Понятия не имея, куда направляюсь, кружу по городу какое-то время.
Не знаю, почему не могу просто сдаться. Возможно, из-за страхов, которые никак не заткнутся.
Свернув на парковку торгового центра, решаю заняться бессмысленным шопингом.
В разгар рабочей недели здесь все равно хватает людей, особенно в продуктовом гипермаркете.
Бродя по торговым отделам, трогаю вещи в надежде зацепиться глазами хоть за что-то, но мой внутренний голос будто заболел и умер. Внутри опустошение и усталость. Кажется, я довела себя до того состояния, в котором больной уже не чувствует боли, и его можно спокойно резать без анестезии.
— Примерите? — возникает за моей спиной продавец-консультант.
Опомнившись, понимаю, что комкаю в руках нежное кружево белого платья, очень похожего на свадебное.
— Ммм… — пячусь к двери. — Нет, спасибо… — выхожу за дверь, резко меняя направление.
Наш город не настолько огромный, чтобы встречать время от времени знакомых тут и там было чем-то из разряда фантастики, но вид выходящего из цветочного магазина Романова вызывает во мне легкий прилив адреналина, потому что в последнюю неделю я уже сама не знаю, на что способна.
Мы не виделись с того самого дня, но меня больше не терзает напряжение от перспективы такой встречи. В основном, мне на все плевать.
На нем черное пальто до колен, белая рубашка и черные джинсы. Его физическую форму сложно приукрасить. Он отлично выглядит. И он достаточно красив, чтобы женщины прощали ему многое. Подмышкой у него нежно-лиловый букет в обертке того же оттенка, в руке подарочный пакет из бутика женского белья. Меня не шокирует это открытие, просто подробности его личной или супружеской жизни меня не интересуют. В данном случае, думаю, это одно и то же, потому что нужно быть идиотом, чтобы жениться на двадцатилетней и трахать при этом кого-то другого.
