Завтра прилетит Британи.
Это просто замечательно. Дети соскучились, она сама рада будет увидеть сестру, да и вообще… пора уже возвращаться в реальность.
Их вечерние посиделки с Ником подошли к концу. Наверное, навсегда.
Сегодня — последний раз.
Джейн почесала нос и подумала, что никак нельзя по этому поводу плакать. Иначе потечет тушь, и придется заново перекрашивать глаза, а кому это сейчас надо?
— Чего нос повесила? — осведомилась Ванесса. — Племяннички достали?
— Нет, как ты можешь? Они чудесные дети…
— Значит, женатый кавалер, — понимающе вздохнула Ванесса, но раскапывать эту, без сомнения, преинтересную историю не стала.
Джейн возвращалась домой с таким чувством, словно шла на школьный выпускной — при условии что она безумно любила бы свою школу, одноклассников и была счастлива каждому мгновению, проведенному с ними. Осталось только одно красивое, торжественное, блистательное прощание — и все, до свидания, золотые деньки.
Она позволила себе роскошь — позвонила в дверь. В надежде что откроет Ник. Ему ведь не составит труда, и ничего страшного не произойдет, небеса не рухнут на землю, а ей будет очень приятно. И она сможет положить в драгоценную шкатулку воспоминаний еще одну картинку: Ник открывает ей дверь, когда она возвращается домой.
Они открыли ей все вместе — то есть все втроем. Оба малыша буквально висели на Нике, но с готовностью «переселились», то есть «перевесились» на нее. Ник обнял ее за плечи и коротко коснулся щекой щеки.
— Привет! — поздоровалась Джейн нарочито бодро: в действительности она готова была разреветься прямо здесь и сейчас. — А чем это у вас так вкусно пахнет?
— Это Ник придумал! — Тесса закружилась по прихожей. — Правда, здорово? Ник печет яблочный пирог!
У Джейн отвисла челюсть.
— На самом деле Тесса взяла меня на слабо. — Ник улыбнулся почти что виновато.
— А ты знаешь, что эти дети — самые хитрые на свете? А еще они обожают сладости — и обожают вертеться под ногами, когда кто-нибудь готовит. Ну, думаю, ты и так уже все понял. — Джейн прошла в дом и бросила сумку на столик.
— О да! Ой, я на кухню — обидно будет, если пирог сгорит.
Ник скрылся из виду, двое бесенят с улюлюканьем бросились за ним. Джейн покачала головой. Они сделали из Ника идеального семьянина. Он играет с детьми и печет пироги, потому что эти самые дети взяли его на слабо… Магия, наверное.
Пирог, кстати, пах гораздо лучше, чем оказался на вид и на вкус: желто-коричневая масса все норовила развалиться и состояла как минимум наполовину из сахара и на четверть — из корицы с гвоздикой. Джейн этому даже обрадовалась, и дело было вовсе не в злорадстве, нет. Просто если бы он еще и божественно готовил… В общем, это было бы совсем несправедливо. Да, по отношению ко всем другим представителям мужского пола! Не может же быть такого, чтобы все достоинства на свете сосредоточились в одном человеке? Если доброту Ника Андерса разделить на маленькие кусочки, то этих кусочков хватило бы, чтобы жизнь в городке с населением в полторы тысячи человек стала эталоном гармонии. Он умен и образован. И более того, он совершенно самоотверженно делает то, что нужно, то, что должен — и вообще все, что делает. Он каждый день возится с больными детьми. И неправда, что больным детям нужна женская ласка и внимание — ничуть не меньше им нужна мужская сила и уверенность, чтобы было где самим черпать силы для восстановления, было на кого опереться. Он дает им это, дает много, сколько потребуется — в силу своей душевной щедрости. Он горит работой, горит чужими детьми, горит их благополучием и здоровьем — и не сгорает. Значит, в нем очень-очень много душевного жара.
А еще он совершенно точно способен на любовь. Он так любит своих маленьких пациентов, готов говорить про них часами — и его никогда не бывает скучно слушать. Он без тени сомнения соглашается сидеть с Тессой и Эрни и, кажется, даже рад этому. И… с ним так хорошо. Надежно. Как будто он океан, который в глубине себя всегда спокоен, или гора, незыблемая, древняя, как мир. Джейн чувствовала себя рядом с ним так, как будто спряталась от всего враждебного, что есть в этом мире, — блаженство. Если в первое время она еще дичилась и вся внутренне натягивалась как тетива, то мало-помалу он ее… приручил, что ли. Он не касался щекотливых тем, не задавал вопросов, на которые ей было бы трудно ответить — и в итоге мог бы стать ее закадычным другом. Самым близким.
Если бы она не чувствовала этой непрерывной, тянущей тоски в сердце, глухой, как отзвуки далеких барабанов, если бы больше всего на свете не хотела оказаться с ним на необитаемом острове. Лет на двадцать. Ну хотя бы на пятнадцать. А потом — пусть бы даже их и нашли. Все равно уже ничего изменить было бы нельзя, она наверняка родила бы не меньше полудюжины детей — самых что ни на есть родных, своих — и была бы самой счастливой из женщин в подлунном мире.
— Тетя Джейн заснула! — Громкий шепот Эрни вывел ее из задумчивости.
Джейн обнаружила, что сидит, подперев голову кулачком, и помешивает в чашке совершенно остывший чай. Она встретилась взглядом с Ником: его глаза улыбались.
— Еще чего, — проворчала Джейн. — Я просто задумалась.
— А о чем? — полюбопытствовала Тесса.
— А тебе знать не положено! — Джейн протянула руку и дружелюбно щелкнула племянницу по носику. — А кому-то и впрямь пора спать!
— Не-е-ет!
Джейн строго сверкнула на нее глазами. Тесса взглянула на брата — брат тер глаза кулачком и был ей не подмога.
— А можно, нам сегодня Ник почитает? — Тесса молитвенно сложила ручки на груди — чистый ангел.
Джейн опешила:
— Как так? А мое чтение вас уже не устраивает?
— Устраивает, но ведь ты нам каждый день читаешь, а Ник… Завтра уже мама приедет.
Джейн вздохнула.
— А давай почитаем вместе? — предложил Ник. — По ролям, как в начальной школе? Уверен, такое точно бывает не каждый день. — Он подмигнул ей, и она, конечно, согласилась.
Они быстро загрузили тарелки в посудомоечную машину и поднялись наверх.
Дети заняли места в «зрительном зале», то есть в своих кроватках, с поразительной скоростью. Джейн только покачала головой. Значит, когда они по пятнадцать минут не могут почистить зубы — это чистой воды симуляции и провокации!
Читали все то же — «Лев, колдунья и платяной шкаф». Джейн — за дам, Ник — за джентльменов и за автора. Благо и тех и других ролей было предостаточно. Дети пребывали в полном восторге. Эрни, правда, очень быстро и плавно перенесся в страну снов. Хорошо, что он не жалуется, что пропускает важные моменты сюжета, — мал еще. Ему лишь бы читали… А Тесса, у которой к концу тоже стали слипаться глазки, даже вознаградила Джейн и Ника за труды сонными аплодисментами.
