Только начинало темнеть, когда Элен остановила машину у коттеджа «Лебедь». Из сада доносилось благоухание последних летних цветов, но сам дом выглядел сумрачно, казался погруженным в невеселые мысли. Несмотря на жару, все окна были затворены, а входная дверь была наглухо закрыта.
Элен полагала, что Милли встретит ее на пороге или, по крайней мере, станет дожидаться ее прибытия у окна. Мысль, что матери стало хуже и ее срочно пришлось отправить в больницу, повергла Элен в ужас. Она побежала по тропинке к дому. Догадка переросла в уверенность, когда она дернула дверь и обнаружила, что та заперта на ключ.
Лихорадочно шаря в сумочке в поисках ключа, Элен пыталась не думать о самом страшном. Она потеряла Эдуарда, она не могла представить себе, что может потерять и мамочку.
Войдя в холл, Элен громко позвала мать и Милли, и собственный голос показался ей чужим. Никто не ответил. Душу Элен объял панический страх. Сердце упало, она почувствовала внезапную слабость, когда увидела на маленьком столике белый конверт, прислоненный к телефону.
Дрожащими ледяными пальцами она схватила его, вскрыла. По крайней мере, сейчас окончится ужасная неизвестность. Это Милли несомненно оставила для нее письмо. Элен с трепетом развернула сложенный вдвое листок.
И сразу же вздохнула с облегчением, увидев аккуратный мамин почерк, покрывавший страницу. Что бы ни произошло, маме не могло быть совсем плохо, раз она сумела написать сама. Но облегчение быстро сменилось досадой, едва она пробежала глазами содержание письма:
«Дорогие мои, надеюсь, мое письмо не слишком вас рассердит. Постарайтесь простить меня, если все-таки это случится. Мне очень хотелось бы повидать вас обоих, но пока приходится отказаться от этого удовольствия. Прежде всего – и это самое главное – мне хочется, чтобы вы увидели друг друга и хорошенько все обсудили, выяснили до конца и уладили ваши проблемы. Мы оставили в холодильнике вдоволь еды, и, Эдуард, дорогой, ты найдешь там бутылку отличного шампанского. Я почему-то уверена, что оно вам понадобится. А мы с Милли тем временем немного отдохнем в уютном отеле в Санта-Монике и будем держать за вас скрещенные пальцы».
Как маме не стыдно! Элен возмущенно смяла листок и бросила его на стол. Сердитые слезы подступили к глазам. Как она может быть такой бесчувственной! Неужели она не предвидела, как страшно будет тревожиться Элен? Что за шутки с собственной дочерью? Разве не ясно, что им с Эдуардом вовсе нечего обсуждать и эта встреча не даст ничего, кроме боли и страданий?
Инстинкт подсказывал Элен немедленно бежать прочь, ехать в Санта-Монику и там прочесать все отели, пока она не найдет свою хитроумную родительницу и не выскажет ей свое отношение к ее поступку. Но тут она почувствовала слабость в коленях и бессильно опустилась на стул возле телефонного столика, чувствуя огромное облегчение от того, что мама, несмотря ни на что, жива и здорова, и испытывая сильнейший упадок сил после только что пережитого волнения.
Конечно, Маргарет не могла знать, что даже мысль об Эдуарде была для Элен мучительна. Ее мама продолжает верить, что брак их свершился на небесах, что любовь побеждает все, что стоит им только увидеть друг друга, и все устроится, как по мановению волшебной палочки.
Элен негромко застонала. Необходимо убраться отсюда – и немедленно. Эдуард, должно быть, уже в пути, он вызван, без сомнения, таким же ложным телефонным звонком.
Но ни к чему заставлять его переживать тот же страх, который испытала она сама, обнаружив дверь коттеджа запертой на ключ. От этого она сможет его избавить. Элен заставила себя подняться, взяла смятое письмо и разгладила его. Она пришпилит листок снаружи на двери и прибавит от себя несколько слов извинений за мамину проделку. Эдуард, конечно, сначала рассердится, но он всегда любил Маргарет и наверняка вздохнет с облегчением, узнав, что с ее мамой все в порядке.
Элен торопливо подошла к бюро в гостиной, где Маргарет обычно держала письменные принадлежности, взяла из стопки листок бумаги… и замерла. Она слишком углубилась в раздумья и не расслышала, как к коттеджу подъехал автомобиль. Первый звук извне, достигший ее сознания, был шум открывающейся и закрывающейся входной двери.
Она опоздала, она слишком долго мешкала! В каком-то оцепенении Элен услышала, как Эдуард из прихожей громко окликает Маргарет, как это сделала сама Элен меньше чем полчаса тому назад. Она закусила губу. Как бы желала она сейчас забиться куда-нибудь в уголок, спрятаться за диван, но она понимала, что подобное малодушие не делает ей чести. Ей придется встретить его, человека, которого она любила больше всего на свете, и прочесть в его глазах ледяное презрение. Таково должно быть наказание за ее непрошеную любовь.
– Есть кто-нибудь дома? – На этот раз в голосе Эдуарда прозвучала неприкрытая тревога.
Элен выпрямилась, глубоко вздохнула и вышла в холл.
– Я здесь, Эдди!
Он стоял к ней спиной и когда повернулся, сердце Элен сжалось от боли и жалости. Он сильно изменился, казалось, он постарел не на шесть месяцев, а на целых шесть лет. Застывшее холодное выражение на его классически правильном лице устанавливало между ними более непреодолимую дистанцию, чем многие разделившие их мили пространства. Не произнося ни слова приветствия, он сказал быстро и резко:
– Мне звонила Милли Уитчер, просила немедленно приехать. Где Маргарет?
Элен проглотила комок в горле. Эдуард показывает ей, что она сама по себе больше не существует для него. Но разве она могла рассчитывать на что-то иное? Она еще раз мысленно укорила мать за то, что та поставила ее в это неловкое и тяжелое положение, и молча протянула ему письмо. Оно скажет за нее все, и ей вовсе не обязательно что-либо объяснять. Эдуард прочтет письмо и уедет. Она не ждала от него никаких комментариев.
Пока Эдуард читал оставленное Маргарет послание, Элен позволила себе задержать украдкой взгляд на резких, точеных чертах его лица, презирая себя за болезненное удовольствие, которое доставляло ей это созерцание. Ей показалось, что, кончив читать, он только слегка поджал губы. Никакая другая реакция не выдала его истинных чувств. Элен позавидовала его самообладанию. Но, может быть, это вовсе не самообладание, он так успешно вычеркнул ее из своей жизни, что мамин безумный план снова соединить их не вызвал в нем даже минутного переживания, разве только, что его оторвали от дел по таким пустякам.
– Значит, ты не сказала ей правду? – медленно произнес он, кладя письмо на телефонный столик.
Сердце Элен сильно забилось. Она уверила себя, что он уйдет, не сказав ни слова, не захочет обсуждать все сначала.
