Их разделяло сантиметров тридцать. Каждый из них мог протянуть руку, просто прикоснуться и сказать: «Прости меня», или «Потерпи немножко. Я стараюсь понять», или самое важное — «Я люблю тебя».
Но ни один из них этого не сделал. Каждый уткнулся в свое одинокое горе.
Проходили часы. Затихавшее громыхание грозы медленно уходило на восток. Раза два Пирс повернулся на постели, о чем она догадалась по шуршанию простыней. Дыхание у него ровное и глубокое, как у спящего мужчины.
Что бы он сделал, размышляла Николь, если бы, проснувшись, обнаружил ее прижавшейся к нему и крепко его обнявшей? Было бы этого достаточно, чтобы исправить случившееся между ними?
Николь вздохнула и посмотрела на луну. Она наделала много ошибок. Не стоит добавлять к ним еще и бартерную сделку. Обменивать собственное тело на его благосклонность. Секс не восстанавливает любовь. Секс требует доверия. А Николь сомневалась, могут ли они теперь доверять друг другу.
Она спала, когда Пирс чуть позже шести тихонько вышел из спальни. Он даже не взглянул на нее. Боялся. Безопаснее не предоставлять искушению шанс.
Когда Николь спустилась вниз, он уже все уложил в машину и сделал кофе. Странно, но с темными кругами под глазами она выглядела особенно желанной. Пирс с однодневной щетиной на подбородке и непослушными вихрами чувствовал себя собакой, которую пинком отогнали от лакомой добычи.
— Я хотел бы поскорее вернуться, — бросил он, понимая резкость тона, но не в силах изменить его.
Как она ни старалась смягчить свою вину, факт оставался фактом. И кто знает, не пребывал бы он до сих пор в неведении, если бы Луиза не вынюхала правду в ее бумагах?
Вся история серьезнее, чем утраченное доверие. Он потерял мечту. Впервые в жизни он встретил женщину, с которой хотел бы перейти в вечность. И вдруг обнаружил, что она оказалась иллюзией. Обольстительной снаружи, это несомненно. Обольстительной, коварной иллюзией.
Он хмуро смотрел на солнце, врывавшееся в кухонное окно. Женщины — это неприятности. И тем больше неприятностей, чем ценнее они.
— Я готова, — ответила Николь из столовой.
— Ты не хочешь кофе?
— Нет, спасибо.
С сумкой на плече Николь стояла в дверях. Выражение лица отстраненное и вовсе не покаянное. Будто ее неспособность прошлой ночью смягчить Пирса своими извинениями и объяснениями превратило его в согрешившего, а ее — в пострадавшую строну.
— Я решил, — объявил он, когда они ехали по грязным колеям сельской дороги, направляясь на запад к шоссе, ведущему к побережью, — поехать с Томом в Аризону, навестить его дедушку и бабушку.
— Ты имеешь в виду семью Джима?
— Угу. У моей тети артрит, для нее путешествие сюда — слишком большой труд. Но я знаю, что она и мой дядя мечтают провести немного времени с внуком.
— Когда ты уезжаешь?
— На следующей неделе. Мне потребуется время, чтобы устроить дела в офисе.
— Сколько времени ты будешь в отъезде?
— Точно не знаю. Шесть, восемь недель, может быть, дольше. Вероятно, в это время у меня будет несколько длительных деловых поездок.
Он не обратил внимания, как от отчаяния у нее болезненно перехватило дыхание. Ему надо побыть какое-то время вдали от нее. Разобраться в собственных чувствах. Одно дело — сказать, что между ними все кончено. Другое дело — поверить в это.
— Я буду скучать по Томми, — вздохнула она.
«Но не по тебе. Теперь я сбросила все прикрытия, ты мне больше не нужен». Конечно, она этого не сказала. Но так съежилась, отодвигаясь от него, что это говорило лучше слов.
— Думаю, что вначале Том тоже будет скучать. Но потом он будет занят знакомством с дедушкой и бабушкой, и все пройдет. В конце концов, ты же не так долго была с ним рядом.
Последняя фраза — удар ниже пояса. Возмездие. И он знал это. Но она не уклонилась от удара.
— В таком случае я, пожалуй, поеду домой, тоже навещу родителей. Они очень волновались насчет.., положения здесь. Им будет приятно увидеть, что я пережила это и осталось относительно невредима.
— Да, хорошо. — Его снова кольнуло, что она вроде бы склеила обломки и собирается продолжать собственную жизнь. И это несмотря на то, что его собственная рассыпалась в прах. Пирс на большой скорости вошел в крутой поворот. — Я объясню Тому.
— Спасибо. Я сама объясню, — холодно возразила Николь. — Это самое последнее, что я могу сделать. Мне нет смысла торчать в твоем доме, когда в нем не за кем присматривать.
— Нет смысла, — сжав зубы, согласился он.
— Наверно, для Жанет будет легче, если я заберу
Красотку.
— Наверно.
— У тебя есть адрес моих родителей, ты знаешь, где найти меня. Так что я буду ждать вестей от тебя, когда ты вернешься.
— Хорошо, — чуть ли не рявкнул он.
И на этом вроде бы все кончилось. Следующие несколько дней Пирс проводил в офисе, завершая текущие дела и намечая даты посещения морских баз по всей стране. Вдобавок к обычным занятиям с Томом Николь обсуждала с ним новые планы, которые мальчику нравились. Том всю неделю мечтал полететь на самолете и увидеть дедушку и бабушку.
— Я все сложил в свой рюкзак, — сообщил он Пирсу вечером накануне отъезда. — Николь помогала мне. Там все мои шорты, игры и фотографии папы и мамы.
— Хорошая работа, Том. — Совесть кольнула Пирса, когда он перехватил горестный взгляд Николь. — Утром мы уже будем в пути.
— И я сделал рисунок для дедушки.
— А что для бабушки?
— Она предпочитает открытку. — Он иногда так комично говорил, совсем как взрослый. — Я приготовлю ей открытку в самолете.
— Прекрасный план. — Пирс сделал вид, что не замечает слезинки, скатившейся по щеке Николь.
В тот вечер, уложив Тома спать, она не спустилась вниз. Пирс прождал ее час, меряя шагами библиотеку. Каждый раз он останавливался у окна, смотрел на океан и удивлялся, каким образом, черт возьми, им удалось так взвинтить обстановку.
В конце концов, Пирс решил, что не все получается, как хочешь, и пошел наверх искать ее. Дверь была закрыта, но Пирс услышал в комнате движение. Он постучал. Ей понадобилась минута или две, чтобы ответить.
Он заметил, что она плакала. Еще несколько раз она невольно почти неслышно всхлипнула.
Пирсу не понравилось, как екнуло у него сердце от этих звуков.
— По-моему, нам надо поговорить.
Она шире открыла дверь с немым приглашением. Он вошел и тотчас увидел на полу открытый чемодан, наполовину заполненный одеждой.
— Ты тоже завтра уезжаешь?
— Да. — Она взяла из коробки бумажный платок и высморкалась.
— Что ты сказала Тому?
— Что он полетит на самолете и увидит своих родственников. А у меня здесь машина, и я на ней поеду навестить моих.
