– Детка, вот тебе пакетик с крупой, посыпь немного у ног, и тогда Фанфара подойдет совсем близко, – сказала Фредерика. – Не бойся его, он совсем ручной.
– И еще очень красивый, – прошептала Кристабель, поглаживая радужную шею павлина.
– Настоящий красавец! – произнес лорд Сибрук, стоявший на марше лестницы, спускающейся в сад. – Каким это ветром его занесло к нам?
Вздрогнув, Фредерика обернулась на звук его голоса. Павлин перестал клевать. Кристабель радостно защебетала:
– Дядя Гейвин, это Черри привезла павлина, чтобы я с ним играла. Его зовут Фанфара. – Она обвила Фредерику руками, приникла к ней. – Дядя Гейвин, что я тебе скажу-у-у… – протянула она. – Я люблю Черри сильно-сильно! А ты?
Простодушие ребенка привело Фредерику в смущение. На щеках выступил жаркий румянец.
Она повернулась лицом к павлину, чтобы граф этого не заметил. А на него ни с того ни с сего напал кашель.
– Черри просто кудесница, а может, даже фея, – сказал он, прочистив наконец горло. – Я, например, сгораю от нетерпения узнать, где в нашем городе ей удалось отловить павлина, – добавил он весьма сдержанно.
Уязвленная его тоном, в котором, как ей показалось, прозвучала нотка неудовольствия, она обернулась и, встретившись с ним взглядом, постаралась придать собственному голосу откровенный вызов:
– Все очень просто, милорд! Павлин принадлежит мне. Он мой, понимаете? Все это время жил у моей приятельницы. А вы, помнится, сказали, будто я имею полное право подарить Кристабель любого из моих питомцев.
Голос Фредерики можно было смело сравнить с бритвой.
Черты лица лорда Сибрука мгновенно разгладились, а она поняла, что его тон истолковала неправильно.
– Ах да, совершенно верно! – заметил он. – Я разве против? Пусть себе разгуливает по садовым лужайкам, только если вопить не будет. Представьте, я никак не мог предположить, что помимо мышей у вас, Черри, есть такой экзотический питомец.
В его взгляде, как ни удивительно, одновременно отражались недоумение и призыв разрешить его сомнения.
Задержав дыхание, Фредерика уже готова была во всем признаться.
Он, уловив ее растерянность и нерешительность, не отводил умоляющих глаз.
Но она вовремя вспомнила о том, что рядом Кристабель.
– У меня, милорд, есть еще и ангорские козочки, – прервала Фредерика затянувшуюся паузу. – Правда, сейчас они далеко от Лондона.
– Тогда будем считать, что мне необыкновенно повезло!
Хотя и тембр его голоса, и тон располагали к разговору, выражение лица говорило о том, что он потерял всякую надежду вызвать ее на откровенность. Они по-прежнему смотрели друг другу в глаза, и Фредерика видела, что он раздосадован, и понимала почему. Надо, просто необходимо немедленно рассказать ему обо всем!
–Дядя Гейвин, хочешь погладить Фанфару? – спросила Кристабель, нарушив этим вопросом затянувшееся красноречивое молчание.
– Чуть позже, Кристабель! Договорились? А вот если мисс Черристоун выкроит часок-другой на одно важное дело – почитает вместе с мистером Трентом кое-какие умные книги, будет просто замечательно, – сказал лорд Сибрук с интонацией более чем официальной, – а в это время Ральф… – он кивнул в сторону русоголового парня, как раз входившего в сад через калитку, ведущую на конюшню, – приглядит за тобой и твоим новым другом.
Ральф дважды в неделю, по утрам, выполнял обязанности садовника. Увидав павлина, он об мер, но, услышав свое имя, расплылся в улыбке и, откинув прядь волос со лба, с готовностью произнес:
– Рад услужить вашей светлости! Глаз с них не спущу, все равно что ястреб.
– Отлично! Не сомневаюсь, что моя племянница остается под надежной охраной, – отчеканил граф.
В глазах парня вспыхнули искорки, как обычно бывает, когда ахают от удивления, конечно, не вслух, а про себя.
Фредерика отметила это и поняла, что лорд Сибрук преднамеренно произнес тщательно продуманную фразу. Теперь уж непременно к вечеру весь Лондон будет знать, что Кристабель – его племянница! А злобствующий мистер Кумбес прослывет сплетником. Она отдала груму пакетик с крупой и последовала за графом.
– Мистер Трент уже в библиотеке, – сказал он, когда вошли в дом. – Вечером я устраиваю прием для друзей, поэтому необходимо нанести кое-кому визиты. Присоединюсь к вам позже. Если бухгалтерия потребует значительных усилий и времени, не беспокойтесь о Кристабель: миссис Эбботг и какая-нибудь из служанок позаботятся о ней.
По-прежнему официальный тон лорда Сибрука позволил Фредерике сделать вывод, что он просто не дает эмоциям выйти из-под контроля. Бросив на него вопросительный взгляд, она уже хотела было начать свою исповедь, но замешкалась, обдумывая, с чего начать. К ее изумлению, он резко повернулся и зашагал к парадной двери.
– Остается пожелать вам доброго утра, – кинул он на ходу.
Фредерика смотрела ему вслед, совершенно сбитая с толку странной метаморфозой, произошедшей с его манерами. Наверное, озабочен предстоящим раутом, решила она. Пожав плечами, отворила дверь в библиотеку. Хорошо бы отыскать в бухгалтерских книгах разгадку исчезнувшего состояния его дядюшки, тогда хорошие новости позволят безболезненно перейти к сообщению о своем коварстве!
Выйдя из дома, Гейвин шагал по улице в состоянии полнейшей неразберихи мыслей и чувств.
Дьявольщина какая-то! Вакансия графини… Миссис Эбботт наверняка сказала не подумав, а у него теперь Черри не идет из головы. Собственно, и вечеринку задумал, чтобы развеяться, переключить мысли, но, кажется, впустую…
Душевный дискомфорт, от которого лорд Сибрук накануне попытался избавиться обильными возлияниями, лишь усугубился. Он лишился спокойствия, выдержки. Он был угнетен, как ему казалось, без видимых причин.
Что же все-таки с ним происходит? Похоже, влюблен в няню племянницы. Нда!.. Не мешает, однако, проветрить мозги.
Гейвин ускорил шаг, вдыхая полной грудью свежий воздух.
Подобная блажь просто-напросто объясняется рецидивом похмельного синдрома, убеждал он себя. Кто этого не знает? Вот пройдется пешочком – и позабудет о фантасмагорическом открытии, какое осенило его нежданно-негаданно.
Ничего подобного не произошло: на душе по-прежнему было смутно, сердце замирало.
Нет, все-таки похмельное самочувствие – не из лучших!
Лорд Сибрук никогда никого не любил и, естественно, иного объяснения своему состоянию найти не мог.
Синдром синдромом, а когда она сверкала своими дурацкими очками, так и подмывало обнять, поцеловать! Прямо в холле, у дверей в библиотеку. Интересно, а что бы она сделала, если б он… дал волю этому желанию? Пощечина—это как минимум. Да еще потребовала бы рассчитать немедленно. И поделом! Негоже амурничать со служанкой, даже с такой милой, как Черри, тем более что через пару недель он встретится, наконец, со своей нареченной…
