— Попридержи язык, сынок! — рявкнул Боб Осборн. В этот миг в нем заговорил полицейский. — Я не любовник, я ее папа.
У Лилит невольно открылся рот.
— Ты никогда не позволял мне называть тебя папой. Даже когда я была совсем маленькой.
— Твоя мамочка тоже этого не позволяла. Она всегда была женщиной своенравной.
— Так вы ее отец? — Хосе с подозрением смотрел то на дочь, то на отца. — Что-то я не вижу сходства.
— Присаживайся и остынь. — Осборн подвинул свободный стул. — Дело ведь не в сходстве. Моя дочь свежая, хрустящая булочка…
И это сказал отец! Он никогда ни с кем и ни с чем ее не сравнивал.
— А я, — продолжил Боб, — просто старый потертый медяк. Подумай, разве мы можем подходить друг другу? Нас объединяют только родственные отношения.
— Отец и дочь! — Хосе еще раз обвел их взглядом. — Вы приехали сюда, чтобы забрать ее? Пожурить за поведение?
— Садись же! — повелительно скомандовал Осборн. — Возможно, я объясню причину.
Хосе продолжал стоять.
— Я очень скоро уезжаю и задержался только для того, чтобы помочь вашей дочери, как и обещал. — Испанец указал на Лилит. — Ее паспорт пока еще находится у любовника…
— Он мне не любовник!..
— Забудь, дружок, про этот паспорт. Я уже взял его. — Светлые глаза Осборна блеснули. — Думаешь, я бы позволил дочери пойти к этому подонку?
Хосе и Боб обменялись свирепыми взглядами.
Диалог между ними показался девушке похожим на соревнование старого и молодого львов за обладание львицей. Молодой не собирался покидать поле сражения, но вместе с тем учитывал угрожающий вызов старого. И все же Хосе придвинул стул и сел, повернувшись к девушке спиной.
— Полагаю, вы не в курсе того, чем ваша дочь занимается? — спросил он англичанина. — Видимо, дома она делает то же самое.
— Я точно знаю, что дочь делает там, по крайней мере знал до прошлой недели. А что произошло за семь дней, проведенных ею здесь, — глаза Осборна потемнели, — хотел бы спросить у тебя.
— Я рассказала отцу, как мы встретились, — заторопилась Лилит, — в холле той гостиницы на побережье…
Поддержит ли Хосе новую ложь? Он чуть повернул голову в ее сторону, и девушка успела перехватить взгляд черных глаз, в которых, однако, ничего не смогла прочесть.
— Если бы я знал, что у нее такой отец, — Хосе адресовал Бобу широкую улыбку, — я бы не беспокоился о ней.
— Я достаточно взрослая, и нечего обо мне беспокоиться! — огрызнулась Лилит.
— Вот это-то меня и настораживает, дружище. — Отец посмотрел на Хосе. — К тому же по вашей подсказке она решилась попутешествовать с фальшивым паспортом.
— Да, это была ошибка с моей стороны, — нахмурив лоб и опустив глаза, проговорил испанец. — Я должен за это извиниться.
— Вот как? — судя по всему, Боб не ожидал услышать такого ответа. — Хорошо, можно предположить…
— Могу только сказать, — Хосе бросил быстрый взгляд на девушку, — что у нас была любовь.
— У нас было что? — Она почувствовала, что задыхается. — Ты не говорил о лю…
— Ах вот как! — перебил ее отец. — Что вы имеете в виду, говоря о любви? Что пытались затащить мою дочь в кусты? Тогда я вынужден…
— Что значит «затащить в кусты»? — Голос Хосе стал глухим. — Уж не думаете ли вы, что я хотел ее обмануть?
— Уж кто ее обманул, так это Гейвуд. Он ведь женат.
— А разве ваша дочь не знала, что у этого менестреля есть семья?
— Кто, Лилит? — Светло-серые глаза стали похожими на грозовые тучи. — До приезда на побережье она ничего не знала. Я предупредил ее об этом по телефону в первый же день ее приезда сюда.
— Поэтому я… — Лилит заколебалась в предчувствии скандала, но не смогла сохранить выдержки. — Поэтому и ушла от него…
— У нее достаточно здравого смысла, — заявил Боб Осборн, глядя на Хосе. — А вам, я думаю, она не доставила неприятностей?
— Папа! — воскликнула Лилит. — Я не… Он не…
— Сомневаюсь, что она в чем-то таком разбирается. Даже не знает, откуда берутся яйца. И вообще, что она могла знать, если никуда не выходила из дома? — сказал Боб, обращаясь к Хосе, который явно нервничал. — Двадцатипятилетняя девушка, красивая, трудолюбивая, живет в Лондоне, а ведет себя, как настоящая затворница…
— Но она же встречалась со своим Робин Гудом… или Гейвудом?!
— Познакомилась с ним месяц назад. До этого она все время была занята учебой.
— Ты же хотел, чтобы я работала в банке, не так ли? — вставила Лилит.
— Да. На уме у нее одни экзамены. Она же по вечерам учится.
— Экзамены? — Не веря услышанному, Хосе повернулся к Лилит и посмотрел на нее с удивлением. — Ничего об этом не знал.
— А откуда тебе знать? — Осборн посмотрел на Хосе с превосходством. — А я ни разу не подал этому Гейвуду руки, не говоря уже о том, что не перекинулся с ним и парой слов.
Хосе сидел, уставившись в стол.
— Ты любила его? — не поднимая глаз, обратился он к Лилит.
Она прижала ладони к пылающим щекам.
— Мне… казалось, что любила.
— А сейчас?
— Сейчас совсем другое дело! Будь он…
— Вот видишь! — воскликнул Осборн. — Она наивней, чем цыпленок. Удивляюсь, как подонок мог показаться ей приятным, — произнес отец с брезгливой гримасой.
— Что было, то было. — Лилит от волнения поднялась. — Конечно, этот тип постоянно темнил, никогда ни о чем не заикался… — Девушка признавала свое простодушие. Вообще, как могло случиться, что она согласилась отправиться с ним на побережье? Уму непостижимо! А тихоня в один вечер превратился в монстра…
— Он назвал тебя подстилкой, — напомнил Хосе. — Перечислял мужчин, с которыми…
— О господи! Моя маленькая Лилит… — Невозмутимый Осборн превратился в разгневанного отца. — Я прикончу его!
— Нет уж, это сделаю я! — Побледнев, Хосе вскочил со стула и сжал кулаки.
— Куда ты собрался? — в тревоге спросила Лилит.
— Разыщу этого Робин Гуда, — бросил он через плечо, — и разобью о его зубы ту самую гитару!
— Подожди меня, сынок! — Англичанин тоже вскочил на ноги. — Я знаю, где его найти.
— Остановитесь! — вскрикнула Лилит. — Пожалуйста…
Мужчины не обращали на нее внимания.
— Ты ведь Хосе, верно? — Осборн протянул ладонь и крепко пожал руку молодого человека. — Можешь называть меня Бобби. Так зовут меня друзья.
Хосе на мгновение задумался, затем глаза его потеплели.
— Отлично, Бобби! Мои друзья называют меня Малыш.
— Малыш? Это что-то да значит! — Светлосерые глаза англичанина оценивающе оглядели крепкую фигуру Хосе.
— Ничего не значит, — вмешалась Лилит, побледнев от волнения. — Ничего не значит… Вернитесь!
