— Кевин…
— Кто?!
— Был такой человек. Мужчина, которого я любила — нет, думала, что люблю — в восемнадцать лет…
— И что же?
— Он засмеялся. Когда я сказала, что люблю его, он засмеялся. А когда начала настаивать, испугался. — Она подняла глаза и увидела на лице Витторио странную улыбку. — Я была убита горем.
— А я похож на него, да?
— Немножко.
— Значит, ты не сказала бы мне о своих чувствах, если бы я засмеялся?
— Наверное.
— Я не такой, как Кевин. Я никогда не смеялся над чувствами женщины.
— Но я боялась, что… А еще ты сказал про «эксперимент». — Одри посмотрела на него снизу вверх и состроила гримасу. — Ты передумал?
— Нет.
— Но признайся, ты выбрал странный способ ухаживания… если это можно назвать ухаживанием.
— Называй как тебе нравится. Мы с тобой не подростки. У каждого из нас есть опыт.
— Ну, положим, у меня его не так уж много, — возразила Одри, боясь, как бы он не подумал…
— Подробности меня не интересуют, — поспешно прервал он. — Я не желаю о них слышать. Никогда!
Слегка испуганная его горячностью, Одри посмотрела на Витторио и крепко обняла его.
— Я и не собиралась… Так же, как не собиралась расспрашивать тебя о твоих женщинах.
— Даже о стриптизерше со змеей? — хмыкнул он.
— Даже о ней. — И все же один вопрос она должна была задать. Потому что эта мысль не выходила у нее из головы. — Чего она хотела? — нерешительно произнесла Одри. — Джованна…
— Просто поговорить, — спокойно ответил Витторио. — Это неважно… Так что ты думаешь о детях? — напомнил он.
Неважно? Уф-ф… Значит, об этом можно забыть.
— Ты хочешь детей?
— Да, конечно. — Она прижалась к Витторио, наслаждаясь теплом его тела, и поддразнила: — Улыбка у тебя ужасно глупая.
Витторио смущенно хмыкнул, став совершенно неотразимым.
— Похоже, я наконец стал настоящим итальянцем, мечтающим о большой семье. А ты?
А что она? Она никогда по-настоящему не думала об этом. Во всяком случае, с подросткового возраста, когда все девчонки мечтают о принце на белом коне и младенцах, которых можно баюкать как кукол. Но сейчас она подумала о сильном, здоровом малыше, мальчике, который с годами будет все больше похож на отца…
— Да, — тихо сказала она. — Очень хочу.
— И ты согласишься жить в Риме?
— А где бы еще я могла жить? — спросила Одри. — Родных в Англии у меня не осталось. А мама и Рико здесь…
— Да. — Погладив Одри по волосам, словно завороженный колдовской силой длинных локонов, Витторио спросил: — А чем бы ты хотела заняться? Диких зверей в Риме не так уж много.
— Не знаю. Что-нибудь придумаю.
— Дело в том, что жить со мной нелегко, — признался он, и Одри поспешила спрятать улыбку. Как будто она этого не знала. — Иногда мне приходится вскакивать посреди ночи. Ну, это тебе известно. Я часто поздно возвращаюсь, забываю поесть.
— Теперь, когда я знаю, что ты любишь меня, обещаю не бегать за тобой, не огорчать и не придираться, — сухо перечислила она. — Но идеальной жены из меня не получится. Мне не по душе домашние заботы. Я не итальянская матрона и едва ли когда-нибудь стану ею. Могу попробовать, но за результат не ручаюсь. К тому же я не умею готовить.
— Я куплю тебе поваренную книгу. Похожу по магазинам и выберу самую лучшую.
Одри фыркнула и прижалась губами к его подбородку.
— Купить-то ты можешь, но…
— Слава богу, что я овладел этим искусством, — скорбно заметил Витторио. — Иначе мы разорились бы на ресторанах.
— Ты овладел… Не может быть!
— А как ты думаешь? Какой итальянец не умеет готовить спагетти!
Пытаясь разгладить курчавые волосы на его груди и не сводя с него восхищенных глаз, она тихонько окликнула:
— Витторио…
— Гмм?
— Ты улыбаешься?
— Мне очень нравится твоя нынешняя кротость.
Одри подняла голову и улыбнулась в ответ.
— Я могу быть кроткой…
— Знаю. И любящей. А итальянский ты сумеешь выучить?
— Конечно. — Она легла поудобнее, упершись локтями в его грудь, и продолжила: — Я могла бы даже проводить автобусные экскурсии по Риму или стать экспертом по охране памятников старины.
— Кажется, я слышу в вашем голосе насмешку, мисс Гордон.
— Вполне возможно. Но над нашей любовью я смеяться не буду, — честно пообещала она.
— Правильно, — кивнул Витторио, мягко убрал ее локти и крепко обнял. — Никогда не смейся над нашей любовью.
— Я даже буду вежливой с Патрицей, — торопливо заверила Одри. — Правда. Я могу быть великодушной. Hо…
— Никаких «но». Дай мне вставить слово. Я хочу сказать очень серьезную вещь.
Она кивнула, устроилась поудобнее, и Витторио что-то прошептал ей по-итальянски. Дрожь желания заставила Одри прильнуть к возлюбленному. А затем Витторио объяснил:
— Твой первый урок итальянского. Это значит «я люблю тебя».
— Знаю, — ответила Одри чуть слышно.
— Тогда повтори.
— Я люблю тебя.
— По-итальянски, пожалуйста.
— Нет. Ты будешь смеяться над моим произношением.
Витторио все равно засмеялся, правда от удовольствия, и принялся учить любимую многим другим нужным вещам. Или Одри его. В школе супружеской любви принято взаимное обучение.
