— Сара, мне надоел этот спектакль! — Он бросил ей газету. — Возьми почитай. Может, вспомнишь, что у тебя еще украли. Претензии надо предъявлять скопом. Тогда обвиняемому труднее оправдаться.
Минут через пятнадцать, в течение которых Джеймс невозмутимо сидел в кресле и курил, а Сара стояла у окна, олицетворяя собой застывшую скорбь, приехал Тедди. Он не нашел в себе сил заехать за Элизабет. Превозмогая себя, он смог ей только позвонить и передать просьбу Джеймса.
Не успел он войти в номер, как Сара бросилась к нему, изображая бурные рыдания.
— Спаси меня, Тедди, он не хочет меня понять…
Тедди слегка поморщился — заниматься выяснением любовных отношений ему совсем не хотелось. В его душе кипела злоба на Джеймса, на его снобистское требование пригласить к нему его же собственную любовницу, на свою незавидную роль, которую ему придется сыграть при этой встрече. Кроме того, подозрения, появившиеся у него в отношении Сары, заставили его пойти на шаг, который он расценивал как предательство со своей стороны. Тедди успокаивал себя, что, когда все выяснится, он объяснится с Сарой и попросит у нее прощения. Она поймет, что он не смог бы жить, зная, что и на солнце есть пятна.
Тедди отстранил от себя Сару.
— Привет, Тедди! Где Элизабет Ленкстон? — Голос Джеймса звучал на удивление спокойно и дружелюбно.
Не успел Тедди ответить на вопрос, как в номер вошла Элизабет. Она слегка запыхалась и выглядела взволнованной, но это только придало живость ее идеально правильным чертам лица и делало его еще красивее. Глаза ее горели — она жаждала выиграть сражение за Линду.
Тедди отступил в глубь гостиной, не желая видеть встречи любовников. Его взгляд наткнулся на валяющиеся на журнальном столике снимки, и он… замер. В глазах потемнело, дыхание остановилось. Тедди тупо смотрел на улыбающуюся Элизабет в объятиях мужчины.
Элизабет остановилась, окидывая взглядом собравшихся. Незнакомый мужчина поднялся с кресла ей навстречу, любезно улыбаясь. Неужели это Джеймс Хэнтон? Она никогда не признала бы его в этом широкоплечем уверенном в себе мужчине с холодно-любезным выражением лица. Тогда он ей показался омерзительным типом. Видимо, страх оказаться замужем повлиял тогда на ее оценку.
— Элизабет Ленкстон? Здравствуйте, мисс, проходите, садитесь, — услышала она властный, но приятный мужской голос.
А что случилось с Тедди? Он стоит с таким потерянным лицом, бледный, с синими трясущимися губами, словно все его родные умерли в одночасье и сейчас он смотрит на их посмертные фотографии.
Элизабет уже открыла рот, чтобы спросить Тедди в чем дело, но в этот момент на нее набросилась с кулаками Сара.
— Шлюха, воровка, дрянь, подзаборная сучка, — кричала Сара, используя богатый словарь портовых грузчиков.
Элизабет съежилась и закрыла лицо руками. Такой встречи она не ожидала. Она не умела защищать себя от людей, применяющих в качестве самых весомых доводов кулаки. Вот если избивали бы кого-нибудь другого, она, не раздумывая, кинулась бы в драку. Тедди! — хотела крикнуть Элизабет, но помощь пришла с другой стороны. Стальное кольцо рук оградило ее от Сары.
— Извините, мисс. Этого в моем сценарии не было. Позвольте проводить вас в ванную. — Джеймс Мортимер взял опеку над Элизабет.
Элизабет от похода в ванную комнату отказалась, и Джеймс усадил ее в кресло.
Сара исходила злобой. Она рвалась к Элизабет, но Джеймс с силой оттолкнул ее. Она пошатнулась, но не упала. Потом, осознав, что ее поведение льет воду на мельницу соперницы, притворно громко застонала.
— Сара, успокойся, — приказал Джеймс. — Веди себя прилично, иначе я выведу тебя отсюда.
Вся разыгравшаяся сцена оставила Тедди безучастным — он продолжал тупо пялиться на фотографии.
— Тедди, что ты там увидел? Восьмое чудо света или ящик Пандоры? — Джеймс подошел к Уорнфолду и тоже взглянул на фотографии. — А! — воскликнул он, собираясь высмеять Тедди за странные наклонности к разглядыванию чужих любовных фотографий, которые кто-то по ошибке доставил ему в номер, но вдруг выражение его лица изменилось, и он воскликнул: — Это же вы, мисс Ленкстон!
Элизабет уже немного пришла в себя от бурной встречи с Сарой и, заинтересовавшись репликой Джеймса, тоже подошла к журнальному столику. У нее не было оснований считать Сару Гренвилл безгрешным ангелом, поэтому она быстрее мужчин сообразила, кто здесь заказывал музыку.
— Мисс Гренвилл, я не единственный адвокат, которого может нанять мадам Эркюлье. Стоило ли применять тяжелую артиллерию, чтобы вывести меня из игры? Подсунутая пудреница, фотографии с Шарлем… А это еще что такое? — В поле зрения Элизабет попала газета с ее фотографией. Она взяла «Жизнь Парижа» в руки и пробежала глазами статью. — Мисс Гренвилл, вы хотите сражаться со мной? И считаете, что выиграете?
— Да! — воскликнула Сара. — Но только не там, где вы думаете. Я не собираюсь затевать процесс против вас, но хочу, чтобы он знал, — она кивком головы указала на Джеймса, — что вы собой представляете. Вы распущенная особа, которая отдается всем мужчинам без разбору, а не только ему.
Тедди стоял, опустив голову. Он уже не пытался понять, кто прав и кто виноват. Обе женщины были ему одинаково противны. Не обратил он внимания и на то, что после слов Сары воцарилось гробовое молчание. Элизабет и Джеймс с удивлением, чуть ли не раскрыв рты, взирали друг на друга и на Сару.
— Я вас знаю! — неожиданно воскликнул Джеймс. — Вы моя невеста! — Он подошел к Элизабет поближе. — Простите, что не узнал вас сразу. Вы очень изменились. Стали решительной деловой женщиной, адвокатом. Поздравляю! Вы не жалеете, что не связали свою жизнь с моей?
Теперь уже Сара и Тедди изумленно смотрели на тех, кого они считали любовниками.
— Нет! — резко ответила Элизабет. — Вполне достаточно, что вы поиграли с моей сестрой как кот с мышкой.
— Я? С Белль?
— Так это она — Белль?
В напряженной тишине резкой тревожной трелью прозвучал телефон. Джеймс схватил трубку. В ней раздался взволнованный голос миссис Кроултон.
— Лорд Мортимер, я вспомнила фамилию Белинды. Она — мадам Эркюлье. У нее муж француз, отсюда такая необычная для англичанки фамилия.
— Мадам Эркюлье, — выдохнул Джеймс.
Трубка выпала у него из рук. В ней продолжала верещать мадам Кроултон, выясняя, слышит ли ее лорд Мортимер или нет. А он стоял, пытаясь унять тревожно бьющееся сердце, и все повторял внезапно севшим голосом: — Мадам Эркюлье, мадам Эркюлье. Белинда — мадам Эркюлье…
— Что обо мне здесь говорят? Кто меня вспоминает? — В комнату влетела Линда, держа перед собой огромную картину из сухих цветов, которую Элизабет раньше видела на стене гостиной сестры.
