Энни поймала задумчивый взгляд Криса.
— Зачем тогда эта работа? Просто наслаждайся жизнью.
Крис пошевелил длинной палкой, и от тлеющих углей вверх взметнулся сноп искр. Энни зачарованно проследила за быстро гаснущими красными точками.
— Я и наслаждаюсь. Это и есть моя жизнь, понимаешь?
— Ты счастливый человек, — тихо произнес он.
— Знаешь, когда-то моя мать задала мне тот же вопрос: почему бы мне просто не ездить на вечеринки, покупать наряды, бывать в обществе и зачем вообще нужны эти сложности. Но я уже по-другому и не представляю свою жизнь. Это и работа, и увлечение… Я живу на то, что сама зарабатываю и очень довольна всем.
— Сегодня ночь откровений… и открытий, не правда ли?.. — тихо просил Крис.
Он заглянул в глаза Энни, перевел взгляд на приоткрытые губы.
— Пора спать, Энни, завтра ты забудешь об этом разговоре, послезавтра вернешься в свой мир, где нет места ничему из того, что сейчас окружает тебя.
— Нет, Крис.
— Да, — очень твердо сказал он, встал и ушел в темноту.
Это был даже не намек, это был просто конец. Энни поняла, что невольно выдала себя и Крис что-то заподозрил. Господи, какой же наивной простушкой надо быть, чтобы хоть на миг поверить, что у них что-то получится!.. Энни уткнулась головой в колени. Ее глаза были сухими, но в них так щипало, словно кто-то насыпал песка.
Ты не прав, Крис, я никогда не забуду тебя. Вот видишь, ты, советчик, ничего из этой затеи не получилось… Внутренний голос подавленно молчал, полностью отвечая настроению Энни.
Так и не дождавшись возвращения Криса, она тихонько заползла в палатку. Сон не шел, и Энни вся извелась. Она чувствовала сильнейшее утомление и в то же время не могла сомкнуть глаз. Ее душа была взбудоражена и как-то странно ныла. Или это сердце болело? Энни стало так плохо, что даже дыхание давалось ей с трудом. Совершенно неожиданно с ее губ сорвался стон.
— Крис…
И он неожиданно возник в палатке.
— Энни, что случилось?
— Я не знаю, — задыхаясь, прошептала она, — мне просто плохо.
— Энни, у тебя приступ астмы?.. Аллергия? Почему ты задыхаешься? — В его голосе была паника, а Энни качала головой, отвергая все его предположения.
— Мне просто плохо… и болит… здесь… — Она приложила руку туда, где тяжело и горячо билось сердце.
Крис лег рядом, вытянулся и прижал Энни к себе.
— Ты просто переутомилась, завтра все пройдет.
Его ладонь подобралась к ее шее, потом стала тихонько поглаживать затылок. Хоть бы никогда не кончалась эта ночь!..
— Крис, пожалуйста, — пролепетала Энни, и эта мольба вдруг заставила его напрячься подобно натянутой струне, а потом отпрянуть.
— Ты не ведаешь, что творишь, какого черта ты это делаешь?
— Что? Что делаю? Ты просто психически неуравновешенный тип!
— Это из-за тебя я стал таким. Я благодарю Бога, что завтра мы расстанемся. — Крис откатился на свою «половину».
— Я тоже! — запальчиво воскликнула Энни.
Она просто впала в отчаяние.
Энни стояла у изгороди и наблюдала за несколькими коровами, пасущимися на скудной траве. Совсем маленькие телята неуклюже скакали, останавливались и тыкались в материнское вымя. Энни потеряла счет времени, видя и не видя эту картину. Ее руки безвольно покоились на верхней перекладине изгороди.
— Вот ты где…
Неожиданное появление Криса заставило ее вздрогнуть. Он встал рядом, но Энни даже не повернула головы.
— Как дела?
— Прекрасно. Я не делаю ничего такого, что может спровоцировать тебя на повторение вчерашнего?
— Завтра ты будешь дома. За нами прилетит самолет.
— Не хочешь отвечать и не надо.
Они разговаривали так, словно не слышали предыдущих ответов собеседника.
— Энни, мы можем поговорить?
— О чем?
— Повернись же ко мне лицом.
Она убрала руку с изгороди и повернулась к нему, готовая к новой стычке. Но совсем неожиданно испытала странное чувство. Затмение, когда все вокруг просто исчезло из поля зрения и остался один Крис, его невероятно зеленые глаза, подчиняющие ее своей силе… А потом словно неведомая сила бросила их в объятия друг друга. Он обхватил ее так крепко, что у Энни ребра чуть не хрустнули, и впился ртом в ее губы. Одна его рука скользнула между их телами и накрыла ее грудь, сквозь одежду лаская напрягшийся сосок. Энни глухо застонала, откликаясь на каждый выпад его языка, каждое ласкающее движение его руки, снова чувствуя приближение пугающей и одновременно манящей бездны. Крис целовал Энни яростно, с каким-то отчаянием. Оторвавшись от ее губ, он хрипло прошептал:
— Энни, понимаешь ли ты, что делаешь со мной?!
А потом что-то в его глазах неуловимо изменилось, и Энни — похолодела, поняв, что Крис сейчас отстранится. И, когда он отступил, она, из последних сил пытаясь вернуть ускользающие мгновения, приникла к нему. Но Крис не поддался — он удалялся, ускользал, сожалея о своем порыве. Энни сделала неуклюжую запоздалую попытку соблазнить его, бывшую тем более жалкой, что она совсем не представляла себе, как это делается. Ее руки скользнули по его груди, опустились на живот, где были тут же перехвачены его сильными ладонями. И, наверное, это было к лучшему, потому что фантазия Энни на этом истощилась, а от холодности Криса ее пальцы сделались совсем неуклюжими. Стоявший рядом Крис был за сотни миль от нее.
Энни почувствовала стыд и отчаяние. Она выдернула руки и отступила.
— Извини, — тускло проговорила она, — я не хотела. Мне надо идти собрать вещи.
Быстрым шагом Энни направилась к дому. Крису совсем не надо было видеть слез, которые в этот момент непрерывным потоком заструились из ее глаз.
Мои реакции так предсказуемы! — с отчаянием думала Энни, почти упав на кровать в комнате, которую ей предоставили. Ведь женщин всегда губит любопытство, а мне Крис был отчаянно интересен. Наверное, именно от любопытства все и пошло. Сначала ты просто интересуешься человеком, потом отмечаешь его достоинства и недостатки, и чем больше времени проводишь с ним, тем крепче эти невидимые узы, пока в конце концов не понимаешь со всей очевидностью, что неизвестно каким образом случилось так, что ты уже влюблена по уши. А Крис… Порой мне кажется, что он понятен, весь как на ладони, а когда я смотрю в его невероятные глаза, то понимаю, что он по-прежнему загадка для меня. И душа его потемки, как и его непредсказуемые реакции. Я чувствую себя беспомощнее, чем в начале нашего путешествия, и более уязвимой. Я словно мотылек, летящий на пламя свечи и не ведающий, что это яркое живительное пламя сожжет дотла. И мне хочется к этому огню, и порой странные мысли возникают, что я, именно я и никто другой, обладаю неведомым никому могуществом разгладить эти морщины на лбу, стереть с его лица мрачное и бесстрастное выражение и поселить радость в его глазах. Самообман, какой чудовищный самообман!.. Я уже не могу судить бесстрастно и непредвзято, я уже в плену, и от этого вывода мне одновременно хочется и прижаться к Крису, поведать ему о своих чувствах, и оказаться на противоположной стороне земного шара, чтобы избавиться от этих чувств, гложущих мою душу… Я не должна позволить свершиться этому. Я должна устоять.
