Клодия последовала за ним по мокрой песчаной отмели, со свинцовой тяжестью в ногах и в сердце. Она сделала попытку — и потерпела неудачу, не смогла достучаться до его сердца. Адам, молча, помогал ей перебираться через многочисленные лужи, заливавшие большую часть лощины, но мысли его витали где-то далеко. Он отгородился от нее, окончательно исключил ее из своей жизни.
Клодия была слишком подавлена, чтобы предпринимать что-либо, и когда им повстречался Билл, везущий тележку с дровами к поленнице, она недоуменно взглянула на него, не сразу сообразив, кто перед ней.
— Возвращаетесь с купанья? — Он весело оглядел их промокшую одежду. — Похоже, буря миновала. Да, миссис Уэстон, вас разыскивала Эми. Она просила передать, если я вас увижу, что мистер Салливан повез ее в магазин. — Он улыбнулся Адаму. — Хочет, как видно, устроить пир в честь вашего возвращения.
Он покатил свою тележку дальше, а Адам повел Клодию к кухонной двери. Клодии больше всего хотелось, чтобы он ушел сейчас, оставил ее одну. Ей необходимо было свыкнуться с мыслью, что он уйдет навсегда. В его присутствии она не могла мыслить ясно, а возможно, и никогда не умела этого делать. Когда Элен морочила ей голову, она явно не воспользовалась своими умственными способностями.
Только оказавшись на теплой кухне, Клодия поняла, что промокла до костей, и вздрогнула. Адам произнес спокойно:
— Послушай, если это может послужить тебе утешением, я тоже виноват.
Он стянул с себя плащ и принялся снимать с нее отсыревший жакет.
Клодия не понимала, чего, ради, он хлопочет, когда ему не терпится побыстрее убраться отсюда.
— Думаю сейчас, что только уязвленное самолюбие помешало мне усомниться в твоих словах. Я предпочел уйти. И не вернулся. До того дня мне казалось, что хорошо изучил тебя — ты всегда была искренней и открытой. Мне следовало знать, что ты неспособна на корыстный расчет. Гордость погнала меня прочь и удержала вдали от тебя. Теперь я понимаю, почему ты повела себя подобным образом. И готов разделить с тобой вину… Но гордость не помешала мне продолжать любить и помнить тебя. Я смотрел на других женщин, а видел только тебя. Вынудив тебя выйти за меня замуж, я наказал сам себя. А когда услышал, что «Фартингс-холл» продается, меня потянула сюда непреодолимая сила. Я считал, что ты, твой отец и эта дрянь Элен давным-давно уехали. Думал, что смогу узнать что-нибудь о твоей дальнейшей судьбе. Так что, полагаю, мы в какой-то степени квиты.
Он хмуро оглядел мокрые полосы на ее свитере в тех местах, где дождь промочил жакет насквозь, и сырые джинсы, прилипшие к ее ногам. Клодия уставилась на него, сдвинув брови и пытаясь вникнуть в только что им сказанное, а он проговорил торопливо:
— Тебе надо побыстрее снять с себя все мокрое и принять горячую ванну.
Здравый смысл? Но если она последует его совету, он уедет, пока она будет сидеть в ванне. Или нет? Клодия встряхнула головой и ахнула, потому что кухня поплыла перед глазами.
— Я хотела… — пошатнулась она, и Адам подхватил ее на руки.
— В ванну! — велел он твердо. — Не то ты сейчас свалишься. — Он понес ее по лестнице, ведущей наверх прямо из кухни, и Клодия позволила ему это. Она обвила его шею руками, слабость заставила ее склонить голову к нему на плечо. Неужели он и вправду продолжал любить ее все это время, так же как любила его она и хранила в сердце его образ? И неужели уже после того, как они стали мужем и женой, она сказала, или сделала нечто такое, от чего он решил, что их брак обречен на неудачу?
Адам ногой распахнул дверь одной из комнат. Так вот где он провел прошлую ночь! На полу лежал его раскрытый чемодан, а костюм, в котором он приехал, небрежно висел на спинке стула.
Он прошел вместе с ней в ванную, словно куклу, прислонил ее к стене и, нагнувшись к кранам, пустил в ванну горячую воду.
— Что заставило тебя думать, что из нашего брака ничего не выйдет? Что даже ради Рози ты не сможешь остаться? — спросила Клодия.
Он резко обернулся, выпрямился и проговорил хрипло:
— Ты знаешь, что произошло. Мы были вместе… Когда я предлагал тебе по существу фиктивный брак, лишенный супружеских отношений, то верил, что ради Рози смогу это вынести. Я знал, что если поддамся искушению и прикоснусь к тебе, то снова окажусь между мельничными жерновами страсти. Один раз ты уже заставила меня страдать, и я не собирался допускать повторения. Но хотел, чтобы ребенок имел обоих родителей. Почему, как ты думаешь, я прервал наш, так называемый, медовый месяц? Хотел превратить его в настоящий. Обнимал тебя и испытывал непреодолимое желание. Поэтому оставил тебя в коттедже и сбежал. Я поручил своим юристам отследить украденные деньги — они были обнаружены в одном из швейцарских банков. Вчера, решением суда, счет был разблокирован. Деньги твои, и в них твоя независимость. Все это время я только и делал, что наводил порядок в своих мыслях. Но стоило мне вернуться, и что произошло? Я провел с тобой ночь. В тех обстоятельствах, какими они мне виделись тогда, ничего хуже и быть не могло. Я снова отдавал себя во власть женщины, которая скрывала от меня моего ребенка, клялась мне в любви, но тут же взяла назад свои клятвы, чтобы выйти замуж за человека, как она считала, более обеспеченного. И я снова бежал от искушения, оно оказалось чересчур сильным для меня.
Он начал снимать с нее мокрую одежду, и Клодия увидела, что руки его дрожат. Ее сердце затрепетало, окрыленное надеждой.
— Я, кажется, окончательно поглупела, — прошептала она. — Ты хочешь сказать, что чувствуешь ко мне то же, что и раньше? Что до сих пор любишь меня?
Неужели она, в самом деле, выговорила это? Адам как раз избавил ее от последней детали туалета. Его глаза заволокло дымкой.
— Я отвечу тебе, если ты дашь слово, что сказала правду на берегу.
— Что я люблю тебя и не переставала любить? — Она посмотрела на него взглядом, полным нежности, на глаза навернулись еле сдерживаемые слезы. — Я клянусь жизнью нашей дочери!
— Мне этого достаточно, — грубовато произнес он и, подняв ее на руки, опустил в теплую воду. — Я люблю тебя сильнее, чем ты можешь вообразить, и не намерен уступать тебя простуде или чему-то похуже. — Он улыбнулся ей сквозь поднимавшийся кверху пар своей удивительной, захватывающей дух, улыбкой, от которой она неизменно теряла голову. Но когда он прикоснулся к ее мокрым волосам, на его глазах блеснули слезы. — Давай считать этот день первым в нашей совместной жизни, и пусть его годовщина будет нашим тайным праздником.
Свет ее ответной улыбки озарил ее лицо. Клодия протянула к нему руки.
— Не только мне грозит опасность схватить простуду. Присоединяйся…
