с кем спать! А теперь выйди вон и никогда не появляйся у нас на горизонте!
Что было сил, я толкнула его в грудь. В обычном состоянии я могла бы хоть обтолкаться, но не сдвинула б его с места. Но сейчас он, будто прибитый пустым мешком попятился, и я резко захлопнула дверь.
– Алька! – словно опомнившись, забарабанил он в дверь. – Открой, а то я ее вынесу к чертовой матери.
– Не успеешь, еще один твой вопль, и та бабулька, у которой ты был, вызовет полицию. Уходи! – заорала я, сдерживаясь изо всех сил, чтоб не зарыдать – злость недолго удерживала меня в состоянии боевого хомячка.
Я убежала в комнату, давясь слезами. Забилась в кресло, обхватив колени руками. Меня трясло, как в лихорадке. А в голове раненой птицей билась мысль: «За что мне это?»
Не знаю, сколько я так просидела, но на улице уже окончательно стемнело, когда я вышла из ступора. Включила свет. Глянула на себя в зеркало. Что ж… Ситуация – самое настоящее дно. Не я первая, не я последняя, кого бросили. Но каждая брошенка мечтает о встрече с обидчиком для удовлетворения своего потрепанного самолюбия. И в этих мечтах она такая… Сногсшибательная, уверенная, самодостаточная. Как с обложки модного журнала. А еще лучше с таким же сногсшибательным мужчиной рядом.
А я? Что увидел Грин? Давно выцветшие обои, правда приклеенные намертво, не висящие клочьями. Вытертая, чуть ли не до дыр, дорожка, мебель, помнившая еще Сталина, наверно. И я сама.
Растерянная, жалкая. В старом, облинялом халате, босая и без педикюра. И вот это чиполлино на голове. Неудачница в квадрате. Нет, даже в кубе. Черт бы тебя подрал, Грин!
Я зажмурилась, чтоб не заплакать. Гадское чувство, что твою душу украли и выкинули на помойку, как нечто ненужное. Проехали. Все. Я надеюсь, наши пути больше не пересекутся. И тут же молнией прострелил страх. А если Иван позовет его на открытие выставки? Раз они общаются?
Только не это! Надо убедить Машу, что друзей мужа не надо звать. Тем более, я знаю, как Грин относится к искусству, которое без бутылки не поймешь. А связанный обещанием, он припрется и будет скептично кривиться, разглядывая шедевры. К тому же портрет Улиточки ему ни к чему видеть.
Я вздрогнула от мысли, что он мог заметить детскую обувку на полочке и курточку на вешалке. Но к счастью, он так плотно сел на дракона своего праведного гнева, что ни на что не обращал внимания.
Катись к черту, Бельский, чтоб я тебя еще когда-нибудь вспомнила!
Глава 29
Понимая, что та старушка Шапокляк долго не будет думать, прежде чем вызвать полицию, я еще раз в отчаянии стукнул кулаком в дверь и просто стек по стенке. Тупо таращась в захлопнутую перед носом дверь, я никак не мог прийти в себя. Я чувствовал себя щепкой, смытой гигантской волной. Эмоции так захлестнули меня, что я, наверно, впервые в жизни не мог прийти в себя и остановить бешеную карусель в голове.
В это квартиру я мчался, чтоб разделать под орех наглого шантажиста и вытрясти из него, откуда он все знает обо мне. Несколько дней после получения смс-ки я не мог прийти в себя. Мозги, правильно устроенные и всегда работающие, как часы, отказывались служить
Допустим, Ольга рассказала кому-то, назовем его Х, о том, что встречается с неким Виктором. Кому? Старушке – соседке или родственнице? Но она б рассказала тогда только то, что сама знала. А она не задавала никаких вопросов. Виктор и адвокат ее устроили, и это устроило меня. Она не лезла ко мне в карман и не пыталась выяснить размер моих активов. Это сразу подкупило.
Теоретически Маша могла узнать у Черкасова что-то обо мне. Что я не Виктор и что намерен жениться. Но вот как Маша могла оказаться в этом клоповнике, я не понимал. Потом пришел к выводу, что эта Агриппина – часть прошлого Маши. И тогда все становилось на свои места. Ровно до того момента, как я позвонил Ивану. И этот гад больно щелкнул мое самолюбие по носу, заявив, что Маша вообще меня не выделила из гостей, и после того, как они с Ольгой принесли кофе, тут же забыла о посторонних в доме.
И такой самодовольный, как любимый хозяйский кот, которому позволено все. Конечно, для Маши он свет в окошке.
Шерлок, построивший такую идеальную логическую цепочку, осознал, что облажался, посыпал голову пеплом и удалился. Потому что понять, откуда старушка из трущоб могла знать, кто я есть на самом деле, не представлялось возможным.
И вот теперь, так неожиданно получив разгадку, я подумал, что лучше бы и не лез. Правда – она иногда хуже рыбы фугу. Неправильно повар приготовил, и нет тебя.
Как раненый олень, я скакал по этой вонючей лестнице, чтоб заткнуть некого Х и быть с Ольгой. Она мне нравилась. Импульсивная, яркая, девушка-огонь. Сейчас же огонь перегорел, оставив обожженные, дымящиеся головешки.
Теперь же я словно отведал эту фугу. Меня нет. Правда размазала меня по стенке. Алька, которую я считал потерянной для себя, так неожиданно появилась снова, что я повел себя, как идиот. Если б я мог краснеть от стыда, то сейчас был бы красней самого красного помидора. Алька, нежная, чистая, открытая, узнает, что у меня роман с ее подругой. Возможно, она где-то успела меня увидеть с Ольгой или та, козявка, незаметно сфотографировала меня и похвасталась породистым красавчиком. Возможно. Но откуда Алька узнала, что я собираюсь жениться?
Словно кипящей смолой плеснули на мою нежную душу. Единственная девочка, на которой я хотел жениться, находится по ту сторону двери и не желает меня знать. Потому что я настоящий олень. Нет. Не так. А-а-алень!
А еще я понял, что чувства никуда не делись. Я загнал их в дальний угол души и запретил себе вытаскивать. Когда решил, что она меня хочет переупрямить и не стал разыскивать после возвращения домой. Был уверен, что перемелется и забудется, как и говорил Черкасов.
Перемололось, но, как оказалось, не забылось. Я утонул
