Когда они планировали детали, Эшли посмотрела на Коула и грустно спросила:
– Почему у тебя такое странное чувство, словно я оживляю свою юность, вместо того чтобы готовиться к свадьбе?
– Не могу себе представить. Все вокруг усеяно этими твоими смешными списками. Ну сколько можно быть такой организованной? Удивляюсь, что ты еще не сделала пометки в молитвеннике, чтобы мы правильно произнесли свои слова.
– Я сделала это.
Его глаза расширились от удивления.
– Эшли Эймс, я могу сказать «согласен» без твоей помощи.
—А как насчет любви, повиновения и почтения?
– Все это, особенно последнее, – твои слова.
Она язвительно улыбнулась ему.
– Не обращай внимания. Мы можем не произносить «повиновение».
– Хорошо.
– Но не церемония и еще менее слова беспокоят меня. А что-то еще.
Коул улыбнулся ей краешком губы:
– Может быть, это «что-то» связано с нашими слишком тесными интимными взаимоотношениями до свадьбы? Другие скучные и невоодушевленные люди женятся в церкви.
– Это правда. Большинство людей не спешат заняться любовью, пока не обвенчались.
– Тогда мы слишком рано начали, – сказал он. – У тебя есть еще какие-нибудь мысли?
– О замужестве или о женитьбе?
– О том и о другом.
– Нет. В отношении замужества я уверена, и я обещала Кельвину, что он примет участие в свадебной церемонии.
– Спрашивать его – ненужное дело. Единственное место, куда он всегда готов пойти, – это парк развлечений или забегаловка.
Эшли потрепала Коула по щеке.
– Благодари Бога, что мы будем связаны медными кольцами, а не гамбургерами.
Торжественный праздничный вечер, на котором присутствовали только взрослые, проводился в изысканном ресторане, где маленький джазовый оркестр играл любимую музыку Эшли. Все было стильно и по высшему разряду, и этот вечер запомнился всем. Сама же свадьба, к сожалению, немного недотянула до высочайшего уровня.
Кельвин выступал в роли шафера и выглядел таким миловидным, каким только и мог быть в парадном пиджаке и черных штанишках. К несчастью, на пути к алтарю он свернул, пошел проверить лютики и потерял кольцо. Бракосочетание было отложено на полчаса, пока гости, ползая на коленях, искали кольцо.
– Могло быть и хуже, – успокаивал Коул Эшли.
– Это как же?
– Кто-нибудь мог потерять здесь свои контактные линзы.
– Небольшое утешение. Я бы не хотела провести оставшуюся часть своей жизни, нося на пальце венок из лютиков.
– Мы найдем кольцо. Иди поговори со своей матерью. Она выглядит немного смущенной всем этим.
Она нашла свою мать и отца сидящими в первом ряду на складных стульях около самого алтаря.
– Мы ведь не собираемся начинать все сначала? – спросил отец, настороженно глядя на нее. – Я никогда не мог вынести повторения...
– Эшли, дорогая, разве не могла бы ты предпочесть что-нибудь более традиционное?.. – спросила ее мать. – Это все настолько... – Она постаралась найти неоскорбительное слово. – Необычно...
– Я уже пробовала один раз. Такой брак некрепок.
– Тогда виновата была не церемония. Это был ужасно эгоистичный человек. Ты же не предполагаешь, что и Кельвин окажется таким несносным, не так ли?
– Нет, и если даже это произойдет, я смогу справиться с ним. В качестве свадебного подарка Коул подарил мне уверенность в себе.
Мать устало посмотрела на нее.
– Я не смогла в свое время сделать тебе такой подарок...
Эшли наклонилась и обняла свою мать. Она примирилась и с этой частицей своего прошлого.
– Все в порядке, мама. У тебя был целый мир детей, о которых надо было заботиться. Я уверена, что тут соотношение в твою пользу.
– Я люблю тебя, дорогая.
– Я знаю это. Жаль только, что ты не научила меня печь шоколадные печенья, – улыбнулась Эшли.
– Что? – она никогда не видела свою мать более ошеломленной.
– Ничего. Не обращай внимания. Я люблю тебя, мама.
Когда она увидела, что Коул призывно машет рукой, она поцеловала отца и мать, а затем они пошли по проходу еще раз.
В этот раз, к досаде Элен, Мишель кричала в течение всей церемонии и замолкла только тогда, когда Эшли нагнулась и взяла ее на руки, возвращаясь обратно по украшенному с обеих сторон связками ярко раскрашенных воздушных шаров проходу.
В самом разгаре тостов за жениха и невесту Лаура объявила, что она беременна. С Рори приключился почти смертельный обморок. Когда он пришел в себя, на его лице долго еще было заметно ошеломленное выражение.
Любимый оператор Эшли снимал все это на видеокамеру.
– Я с нетерпением жду нашей первой годовщины! – сказал Коул позже, когда они уже были одни. – Поскольку ты не разрешишь мне показывать рекламный ролик, то мы будем смотреть эту запись и удивляться, как нам удалось пережить свадьбу.
Эшли покачала головой.
– Эта кассета не для нашей годовщины. Я держу ее для шантажа.
– Шантаж – очень нехорошее дело.
– Когда у тебя такой деверь, как Рори, и такая сестра, как Элен, – это единственный способ удержать их от еще какой-нибудь проделки.
– А как в отношении меня?
– Для тебя у меня есть другие способы.
– Например?
– Например, вот этот...
Ночная тишина царила долго, если не считать шелеста простыней и слабых стонов удовольствия.
– Эффектно, не правда ли?
– Очень! Забираю назад все свои слова о том, что ты нуждаешься в руководстве. Ты можешь управлять мной в любое время, когда захочешь!
– В любое время?
– Абсолютно!
– Тогда давай сделаем ребенка. Изумленные голубые глаза Коула сияя смотрели на нее в темноте.
– Ребенка?
– Конечно. Разве ты не знаешь, что такое «зачатие»?
– Знаю, – сдержанно ответил он. – Но я думал, что ты едва успела привыкнуть к Кельвину...
– Я уже привыкла к нему, я обожаю его. Ему нужна сестра.
– Тебе тогда придется в чем-то ограничивать Кельвина.
– Это не ради него. Это для нас.
– Ты и вправду уверена в этом?
– Хочешь, чтобы я поклялась на крови?
– Совсем не обязательно. – Слава Богу...
Коул с улыбкой смотрел на нее.
– Это займет некоторое время. Обычный период ожидания – девять месяцев.
– Тогда, я думаю, нам лучше начать прямо сейчас.
– Как скажете, миссис Донован. Как скажете...
Персонаж комедии Шекспира «Много шума из ничего» – новобрачный, изменивший своему намерению никогда не жениться. (Прим. ред.)
