Джинджер подошла к окну и посмотрела вдаль. Послеполуденный ветерок шевелил желтые льняные занавески, принося с собой теплый солнечный аромат плодородных полей, свежескошенной травы, созревшей озимой пшеницы. Тот был запах дома, и Джинджер не собиралась делить этот дом с отвратительным, насмешливым, бессердечным чурбаном, каким был Джадд Бишоп.
Она улыбнулась, задумчиво подергивая нижнюю губу. Джадд ясно сказал, что хочет здесь остаться, но будет ли он так сильно желать этого, если «Островок спокойствия» превратится для него в сущий ад?
Джинджер решила для начала спокойно переговорить с Джаддом. Она закончила распаковываться, переоделась в обтрепанные и обрезанные джинсы и футболку и отправилась его искать.
Рей сказал, что Джадд внизу около пруда на коровьем пастбище чинит изгородь из колючей проволоки; поэтому она направилась туда.
Джинджер никуда не спешила, теплое солнце приятно пригревало ей спину, и она наслаждалась, возобновляя знакомство с теми местами, которые считала своим домом.
Она пошла по тропинке, ведущей мимо коровника, аккуратно перешагнула через металлическую ограду и оказалась на лугу, где пасся скот. Когда Джинджер проходила мимо, одна из соломенного цвета телок породы «Шароле[1]» приветственно замычала. О, как сильно она скучала по всему этому – по мычанию коров, пению цикад, по отдаленному гулу работающего комбайна!
Поднявшись на холм, Джинджер увидела Джадда, работающего над участком изгороди, который находился около большой поилки для скота. Она замедлила шаг. Он стоял к ней спиной, и она воспользовалась этим, чтобы собраться с духом, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу.
Она будет невозмутимой и сохранит самообладание, думала Джинджер, наблюдая, как Джадд с чрезвычайной точностью наносит удары кувалдой по верхушке деревянного столба. Она будет держать себя в руках, как бы он ни издевался над ней.
Джинджер зачарованно наблюдала за Джаддом, который с размаху нанес еще один удар кувалдой, – мышцы его спины и плеч вздулись и напряглись. Обнаженный торс был покрыт бронзовым загаром, говорившим о том, что Джадд много работает под открытым небом.
Казалось, солнечным лучам нравятся его волосы. Пробегая по темным кудрям, они высвечивали разнообразные оттенки золотисто-каштанового цвета. Удивительным также было и то, с какой грацией и быстротой он двигался, учитывая, что на нем были джинсы, обтягивающие его узкие бедра и упругие ягодицы так плотно, что это граничило с неприличием.
– Ты собираешься целый день стоять там и таращить глаза или тебе что-нибудь нужно? – сказал Джадд, не поворачиваясь.
Джинджер покраснела от досады, осознав направление своих мыслей.
– Мне нужно поговорить с тобой. – Она подошла ближе и встала непосредственно за ним, наблюдая, как его руки ловко прикрепляют колючую проволоку к столбу.
– О чем?
– О завещании… о твоем пребывании здесь.
Он перестал работать и повернулся к ней лицом, его серые глаза смотрели с насмешкой, которая всегда приводила ее в бешенство.
– А что тут обсуждать? Я здесь и собираюсь здесь остаться.
– Я хотела предложить тебе своего рода сделку.
Джадд скрестил руки на груди и облокотился на столб, темные брови насмешливо изогнулись.
– Сделку? К чему ты клонишь?
– Я думала, что, может быть, мы могли бы прийти к финансовому соглашению. – Джинджер начала ходить перед ним взад и вперед, ободренная тем, что он готов ее выслушать. – Я понимаю, что ты отдал ферме десять лет своей жизни; в соответствии с завещанием деда ты оказался в завидном положении: тебе гарантирована работа фактически на всю оставшуюся жизнь. Это своего рода контракт, и я готова его выкупить. Я возмещу тебе расходы, связанные с переездом.
– Звучит заманчиво, – заметил Джадд с загадочным выражением на лице. – Пожалуйста, продолжай. О какого рода компенсации мы говорим?
Джинджер почувствовала, как торжество наполняет ее. Она всегда подозревала, что Джадд на самом деле не любит «Островок спокойствия», что в тот день десять лет назад, когда он приехал сюда в поисках работы, он просто почуял легкую добычу. Старый человек, у которого нет родственников, кроме четырнадцатилетней внучки… Да это просто находка для бродяги – голодранца.
Она назвала сумму. Ответа не последовал а лицо Джадда ничего не выражало. Джиндж назвала большую сумму и затаила дыхание.
– Очень интересно. – Джадд покачал головой, словно обдумывая сказанное. – Теперь позволь мне сделать встречное предложение. Я куплю у тебя ферму, а ты можешь возвращаться Нью-Йорк и посещать театральные премьеры приемы, о которых писала своему дедушке.
– Ты читал мои письма? – возмущённо пискнула Джинджер.
Джадд пожал плечами.
– У Тома было плохое зрение. И он часто просил меня читать ему почту. Кроме того, – он усмехнулся, – в твоих письмах не было государственных тайн.
– Не было, но они не предназначались для такого бесчувственного чурбана, как ты, – выпалила она раздраженно. – Это были доверительные, личные письма, наполненные тоской по дому и томлением молодой девушки, пытающейся найти себя. Но теперь это не имеет значения, – поспешила сказать она, чтобы разговор не ушел в сторону. – Итак, что ты думаешь о моем предложении?
– А ты о моем? – парировал Джадд.
– Я не собираюсь продавать ферму, а если бы и продала, то не тебе. – Ярость, которую она подавляла с той минуты, когда они встретились у адвоката, стала пробиваться наружу, как нефть всплывает над водой. – Черт побери, Джадд, тебя здесь ничто не держит, нет ни семьи, ни обязательств. Ты хороший работник и устроишься где угодно, даже не выезжая из нашей округи. Это мой дом, здесь мои корни. Родители и дедушка с бабушкой покоятся на маленьком кладбище. Теперь это моя ферма, и я не хочу, чтобы ты жил здесь. – В ее глазах была неприкрытая враждебность.
– Похоже, что в виде исключения ты не получишь того, что хочешь. Я остаюсь.
– На самом деле я не удивлена, – сказала Джинджер, за ее холодностью скрывалась буря эмоций. – Ты получил гарантированную работу на всю жизнь, получаешь ежемесячно чек на крупную сумму, и для этого понадобилось лишь одно – вести себя мило со стариком в течение нескольких лет.
Улыбка постепенно исчезла с лица Джадда, а его голос стал угрожающе тихим:
– Будь осторожна, Перчинка. Ты играешь с огнем.
Джинджер продолжала очертя голову:
– Ты, должно быть, ужасно разочарован, что дедушка не оставил тебе всю ферму. Особенно после того, как ты взял на себя столько хлопот.
Джинджер знала, что ей следует замолчать: она заметила, что напряжение сковало его тело, что его глаза потемнели и приобрели оттенок предгрозового неба. Да, она знала, что ей следует замолчать, но не могла. Слишком долго она носила в себе злобу на этого высокого, привлекательного мужчину и теперь выстреливала в него жестокими словами с такой скоростью, с какой боксер-профессионал наносит быстрые и внезапные удары.
