Пока он наполнял чайник и ставил его на огонь, она заботливо вымыла грязные чашки, громоздившиеся в раковине. Потом принялась шарить глазами по полкам, выставляя на стойку один за другим пакеты чая.
— А ты живешь тут один и сам себе готовишь? — как бы невзначай спросила она.
— Да, а что?
— Да ничего. Просто любопытно.
— У меня запасов еды на две недели. Я вообще обычно сам себе готовлю. Люблю домашнюю еду, хоть и не очень люблю готовить.
— Одинокие мужчины обычно готовить не любят, — заключила она. — А ты давно здесь? Тебе не скучно одному?
Энди пожал плечами.
— Всякое бывает. Первые три дня не было, а вот в последние три стало. А тут вдруг появилась ты… — Он не знал, зачем сказал ей это.
— И что? — спросила она.
— Не знаю… Ты веселая.
— Неправда, никакая я не веселая. Сейчас, по крайней мере, мне совсем не весело. — Она вздохнула так, будто у нее на груди лежал стопудовый валун.
— Это пройдет, это только сегодня. А вообще у тебя веселый нрав.
— Откуда ты знаешь?
— По твоим губам. Их уголки смотрят вверх, готовы в любой момент превратиться в улыбку. И поверь мне, завтра в твоей жизни все наладится. Завтра вы снова будете вместе. Все простите друг другу и забудете.
Она покачала головой.
— Ты очень добрый, но ничего не понимаешь. Здесь другое. Он просто меня не любит…
Энди не мог представить себе, как можно не любить такого ангела, но спорить не стал. Они снова стояли так близко друг к другу, что ему пришлось взмолиться ко всем известным ему богам, чтобы удержаться от желания прикоснуться к ней.
Судя по цвету ее кожи, напоминающей смесь сливок с малиновым сиропом, она пробыла здесь всего пару дней. Успела только подрумяниться. И хорошо. Ей, с ее длинными русыми волосами, загар совсем не к лицу. Она из тех девушек, которые хороши без всяких премудростей.
— И ты долго еще собираешься здесь скучать? — снова спросила она.
— Не знаю. Все зависит от скуки. Если слишком заест, могу уехать даже завтра.
Чайник издал свисток.
— Вода закипела, так что теперь я займусь делом, а ты можешь отдыхать, — распорядилась она деловито.
Энди рассмеялся.
— Можно подумать, я перетрудился.
Но она бесцеремонно отодвинула его от кухонной стойки и принялась заваривать чай: бросила в заварочный чайник по щепотке чая из каждого пакетика, залила кипяток и торжественно накрыла крышкой.
— Готово. Теперь нужно подождать минут пять, пока он заварится. А ты, если делать нечего, можешь пока принести чашки в гостиную, — последовало ее очередное распоряжение.
Энди кивнул и был только рад подчиниться ее приказу. Находиться на тесной кухне рядом с полуобнаженной русалкой — испытание не из легких. Он взял со стойки только что вымытые чашки и блюдца и удалился в гостиную.
И только в гостиной в его голову неожиданно хлынули здравые мысли. Например, откуда она знает, что он англичанин? Она ведь сразу, еще с порога заговорила с ним по-английски. Да и английский у нее поразительно чистый. Французы редко так хорошо говорят на каком-то языке, кроме своего. И если бы не этот милый акцент… Кто она? Откуда?
— Чай! — раздалось громкое сообщение со стороны кухни, вслед за которым в гостиной, с чайником и банкой меда в руках появилась она. Появилась и тут же освободила Энди от потуг детектива.
Кто бы она ни была, она просто была — высокая, стройная, грациозная, гибкая, очаровательная. И этого, как он быстро сообразил, было вполне достаточно. Все остальное было не важно.
Она поставила на столик чайник и мед, потом расставила чашки на блюдца, чего он сделать не догадался, а потом вдруг опустилась на пол.
— Ты можешь сесть рядом со мной на диван, — предложил он с усмешкой. — Я не кусаюсь.
— Я успела это заметить, но все же предпочитаю сидеть на полу. Тут удобнее. Итак, расскажи, как ты тут оказался? Ты ведь англичанин, не так ли? И почему сидишь здесь и скучаешь? — неожиданно забросала она его вопросами.
Энди не ожидал, что к нему проявят столько интереса.
— Друг посоветовал провести здесь пару недель отпуска. А скуку я не планировал, она сама пришла, — ответил он.
По ее глазам он увидел, что она ему не верит.
— Нет, это не все. Ты от чего-то скрываешься. Признайся, натворил чего? Или несчастная любовь загнала в уединение?
— Несчастная любовь, которая прошла, — шутливо проговорил он тоном, которым декламируют стихи.
Она продолжала смотреть на него с недоверием.
— А ты часто влюблялся?
— Ну… раз пять. А что?
— Да ничего. Просто мне кажется, что это была не любовь.
Она была серьезна, и желание паясничать покинуло Энди.
— Я это сам знаю, — ответил он, удрученно кивая. — Потому что каждый раз, расставшись с женщиной и переболев разлуку, я понимал, что не любил ее. Не знаю, почему…
— Потому что еще не встретил ту, которую смог бы полюбить, — снова отчеканила она.
— Уж не знаю… Влюбляешься и кажется, что любишь, а потом вдруг выясняешь, что никакой любви не было. Была страсть, была привязанность, была привычка…
Она склонила набок голову и посмотрела на него. Пристально, задумчиво.
— Это было раньше. Наверно, раньше ты не мог любить, а теперь сможешь.
— Откуда ты знаешь? — усмехнулся он.
— Знаю. Вижу по твоим глазам. В тебе столько этого…
— Чего?
— Желания любить.
От всех этих откровений Энди вдруг бросило в жар. Неужели она заметила, что с ним творилось рядом с ней на кухне? Но при чем здесь любовь? Ему просто очень хотелось прикоснуться к ней. И это вполне понятно: уж очень она хорошенькая и соблазнительная. А желание любить — это что-то совсем другое. Неужели она умудрилась заглянуть в его душу? Хотя чему тут удивляться, она ведь сама влюблена.
Он встал и пошел к окну освежиться. И пока открывал его, услышал за спиной, как она судорожно перевела дыхание, может, даже всхлипнула.
И почему, черт побери, люди так хотят любви, когда им от нее так плохо?
Скроив глупую улыбку, он вернулся на диван и потянулся к чайнику.
— Наш чай остывает, мадемуазель. Пора попробовать, что у нас заварилось, — задорно проговорил он и стал разливать чай. Потом подошел к ней, опустился на колени и поставил на пол перед ней чашку с чаем и банку с медом.
Она подняла на него глаза и улыбнулась.
— Наверняка что-то абсолютно безумное, как моя голова.
Она деликатно отхлебнула из чашки, потом элегантно запустила пальцы в волосы, прощупывая, просохли они или нет, и, наконец, кокетливо приспустила с плеч полотенце, обнажая длинную шею и плечи.
