соседом ругалась пару раз не только из-за отсутствия намордника на псине, но и из-за места на стоянке. Седовласый мужчина внаглую ставил своё авто на моё парковочное место.
– Можно сесть? – уточняю дрожащими губами.
– Снимите с подозреваемой наручники, – приказывает майор, смотрит мимо меня.
– Чайкина Злата Дмитриевна, садитесь, – скользит по мне ядовитым взглядом.
Послушно присаживаюсь на краешек стула. Жду, что будет дальше.
– Свидетельница, представьтесь.
– Галина Ерохина.
– Вы опознаёте эту женщину? Её вы видели вчера ночью в моей квартире?
Галина яростно кивает:
– Она!
– Простите, в чьей квартире? – шепчу я, пребывая в полнейшем шоке. Но мне делают знак молчать.
– Свидетель, Вы подтверждаете, что видели эту женщину ночью с ребёнком?
– Да, – мужик радостно подскочил, и бросил на меня взгляд победителя.
Вбираю побольше воздуха в грудь, пытаюсь бороться за себя:
– Это наговор! Всё было не так! Я не знаю, кто эти люди и зачем они топят меня, но всё было по-другому. Я расскажу.
– Не надо, – обрывает меня майор.
Протягивает мне бумагу, исписанную мелким почерком, говорит:
– Подписывай…те.
– Я не буду!
Поток свежего воздуха проникает через окно и даёт мне сил бороться. Вдыхаю.
– Могу сделать один звонок?
– Всё подпишешь, тогда звони!
– Разве не должна я написать признание своей рукой?
– Должна, – нагло утверждает майор, – но ты же отказываешься от чистосердечного, а твоё мерзкое враньё мне не нужно!
Ещё чуть-чуть и я просто сойду с ума от этого театра абсурда. Вот так запросто в двадцать первом веке признать человека виновным? Без единого доказательства.
От ужаса происходящего, страха перед жутким будущим, сознание начинает шалить.
От несправедливости, что творят со мной… перестаю контролировать себя вовсе.
Ломаюсь, как тогда, отключаюсь от настоящего.
Голова как в тумане, перестаю видеть людей.
Плохо соображаю, где нахожусь.
Стою у двух свежих могил. В одной лежит мой муж, во второй…дочь.
– Наташенька! – падаю на свежие веночки, принесённые соседями, – не уходи, пожалуйста. Останься с мамой!
– Охрана! Позовите врача, – слышу женский истошный визг.
– Хороший спектакль! Браво! – майор хлопает в ладоши.
Плохо понимаю, что происходит.
Меня выводят на улицу, сажают в автозак…
Демид
После тяжёлого рабочего дня и жуткой ночи, откидываюсь на спинку рабочего кресла, прикрываю глаза. Представляю сексуальную женщину из глянца, с аппетитными щёчками, пышной грудью, пухлыми губками. Мысленно касаюсь её везде.
Крутая медитация. Трудности рабочего дня забываются моментально.
Также помогает, когда на меня наезжает на планёрке подполковник Лисицын.
Вместо его лысой головы представляю красивую женскую грудь. Дотрагиваюсь до неё, а когда открываю глаза и вижу перед собой злое лицо босса, плохое настроение как рукой снимает.
Вот и сейчас рассчитываю на бонус, закрываю глаза…
… и вместо грудастой блонды вижу эту – чокнутую, с рыжими кудряшками, миловидными заплаканными щёчками, задранным носиком, и огромными печальными ореховыми глазами.
Твою мать!
Впервые воображение даёт осечку.
Тяжело вздыхаю, пытаюсь вернуть себя в нормальную медитацию. На реальную женщину у меня сейчас нет ни времени, ни денег, ни желания.
Если честно, устал бороться с Алёнкой. Она ревнует меня ко всему женскому полу. Два раза пытался привести в дом жену, но оба раза мой чертёнок изгонял их из ада…то есть из дома.
Воображение рисует очертания блондинистой женщины с пышными формами. Касаюсь лица красотки:
– Смотри на меня! – шепчу ей.
Она вскидывает … свои испуганные карие глазёнки.
Пытаюсь её обнять, а она затравленно пятится назад, мотая головой с рыжими кудряшками бесноватыми кудряшками.
Льну к женщине. Касаюсь женских волос щекой. Мягкие пряди касаются моей шеи, становится щекотно и сладко.
Перестаю бороться с собой, целую «то», что подкинуло моё воображение.
Губы мягкие, влажные, податливые…
В рабочий чат падает сообщение. Дзинь.
– Какого ляда? – нехотя распахиваю глаза, смотрю на часы.
Время 17.59. До конца рабочего дня ровно одна минута.
В обычный день я бы открыл файл, не задумываясь. Но сегодня намерен провести вечер с дочуркой.
Выключаю компьютер, поднимаюсь из уютного кресла. Растягиваюсь. За день всё тело затекло. Сегодня провёл день за бумагами, отчётами, допросами.
Мобильный разрывается. Приходится ответить:
– Удальцов.
– Демид, я отправил тебе файлы по Злате Чайкиной. Сочинские ребята из УГРО раскопали в архивах двухлетней давности. Удивись! Бумаги-то под грифом Секретно. А это значит, что расценки за информацию другие.
– Сочтёмся, – глухо отвечаю я.
–Ты уже читаешь? Закачаешься, да. Вот это переплёт! Агата Кристи отдыхает.
– Уваров, я сегодня не в том состоянии, чтобы изучать эту Чайкину, мне к ребёнку надо, – остужаю пыл друга. Не буду же обсуждать с ним по телефону матёрую преступницу.
– Ладно! Передавай Алёнке от меня привет. Может, на следующих выходных вы к нам на дачу заглянете?
– Попробую вырваться! – кладу трубку. С жадностью смотрю на выключенный компьютер. Так и подмывает включить и почитать дело Чайкиной.
Вместо этого застёгиваю китель, двигаюсь на выход из управления.
По дороге заезжаю в цветочный магазин, покупаю малышке букет ярких оранжевых цветов.
Через тридцать минут уже вхожу в квартиру.
Запах, исходящий из кухни, – крышесносный. Мясной, как я люблю.
– Татьяна Ивановна, – пахнет волшебно. – Вы – богиня кухни.
– Так себе комплимент! Раздевайся, мой руки, – приказывает мне как ребёнку. – У меня котлетки.
– Где Алёна? – с тревогой спрашиваю у няни, когда она выходит в холл.
***
Обычно моя неугомонная обезьянка встречает меня у дверей, а сегодня я её даже не слышу. Тут же начинаю беспокоиться как мать-наседка.
– В спальне спряталась, весь день носа не показывает. Тревожно как-то, после того что случилось…
Осторожно приоткрываю дверь, наблюдаю, как моя девочка играет в куклы:
– Мамочка, ты не бойся. Мы с папой приедем и заберём тебя из цирка.
– Дочка, скажи папе, что я Вас жду.
Снова играет в дочки-матери. Опять накатило, скучает по блудной мамке.
Подхожу, тихонько зову:
– Алёнушка, – протягиваю букет ярких цветов.
Дочка радостно вскакивает, убирая упавшую светлую прядь волос с глаза.
А затем замирает, будто что вспомнила. Дует пухлые губки, ставит руки в боки:
– Мы должны забрать Золотце из цирка!
Удивлённо взираю на дочь. Такой обиженной я её давно не видел.
– Пойдём, – тяну малышку за собой на кухню.
– Тётя Таня пожарила котлетки с пюрешкой!
Есть хочу, аж слюнки текут от запахов, которыми пропиталась вся квартира.
Но знаю наверняка, пока не успокою малую, ужина не видать.
– Не хочу котлетки, – топает ножкой, кусает губы, щурит глазки, как взрослая.
От её потуг быть похожей на меня становится тепло на душе.
– А что ты хочешь? – стараюсь сохранять спокойствие.
– Жареных крабиков. Мы пойдём в цир, заберём Злату, она пожарит нам сосиски.
Хмурю брови,
