Много раз клял он своего отца, Лютера де Монтвиля, что тот ничему его не научил по части манер. Дамы оскорбляли его, рыцари ниже рангом смеялись над ним, что всегда служило поводом к ссоре.
Роуланд старался, у него был сквайр, обучавший его правилам поведения. Но манеры, которые он осваивал, не становились для него естественными. Он чувствовал себя неловко. Как же избавиться от грубости, которая въелась в него за все восемнадцать лет домашней жизни?
В Арле Роуланда удивили неожиданные встречи. Первая — с Роджером из Мезидона, человеком с такой темной душой, что поискать. Он обучался у Лютера. Не успел он прийти в себя от этой встречи, как его приветствовал Гай из Кале. Оказалось, он приехал в Арль с приказом найти Роуланда.
— Приказ твоего отца, как всегда, очень четок, — сказал Гай после того, как они выпустили друг друга из объятий и обменялись новостями.
Они не виделись шесть лет, а прежде были самыми близкими друзьями.
— Если бы я не нашел тебя, то не мог бы вернуться домой.
— В таком случае, считай, ты не выполнил приказа своего хозяина, — сухо ответил Роуланд.
Ему стало неприятно, что Гай поклялся в верности его отцу. Но он понимал, что Гай не знает Лютера так хорошо, как Роуланд.
— Да, найти тебя — это лишь половина моей миссии, — признался Гай. — Другая половина — вернуть тебя домой.
Роуланд был поражен и еле сдержался, чтобы не показать этого.
— Почему? — коротко спросил он. — Неужели мой отец помягчел к старости? И забыл, что сам выгнал меня из дома?
— Ты все еще обижаешься, Роуланд? — в зеленых глазах Гая появилось беспокойство.
— Ты не знаешь, единственное, чего я хотел, — это бороться за короля Франции. Но Лютер не разрешил. Он вырастил меня сильным воином и никогда не разрешал проявить мое искусство. Мой отец хотел привязать меня к дому, спеленать, как младенца. Это невозможно выдержать.
— Но Лютер вел с тобой честный бой — лицом к лицу.
Голубые глаза Роуланда потемнели.
— Да, ты многое видел, но не слышал, что он говорил потом. Он всегда меня подначивал, мол, он никогда не проиграет, даже на краю могилы. Если бы он не хвастался перед своей женой и дочерьми, тогда я и не сказал бы, что не нуждаюсь в его разрешении уехать и что никогда не вернусь. Но я это сказал в гневе. А он ответил: «Убирайся, и будь проклят! Я никогда не позову тебя обратно!»
— Я не знал. Но, Роуланд, прошло шесть лет. И слова, сказанные в гневе, нельзя помнить вечно!
— Но он сказал это. А мой отец никогда не отказывается от своих слов. Даже если неправ и сам понимает, что неправ. Он все равно не откажется.
Роуланд нахмурился.
— Жаль, Роуланд. Я не знал, что ваша ссора столь серьезна. Когда ты уехал, я чувствовал, что у тебя с Лютером были нелады. Но теперь-то я понимаю, почему Лютер не был уверен — вернешься ли ты домой. Старый вояка скучает по тебе. Это точно. И я уверен, что он послал бы за тобой раньше, если бы знал, как это сделать, чтобы не унизиться. Ты же знаешь Лютера. Он сама гордыня.
— Но объясни мне причину, с чего это он сменил гнев на милость?
— Отец хочет, чтобы ты был рядом и вступил во владение поместьем, если он умрет, — сообщил Гай.
Лицо Роуланда побелело:
— Лютер при смерти?
— Нет. Я не это имел в виду. Но есть из-за чего беспокоиться. Твоя сводная сестра Бренда вышла замуж.
— Значит, эта стерва нашла себе, наконец, мужа, — хмыкнул Роуланд. — Видимо, парень совсем олух.
— Нет, Роуланд, он не олух. Это Торстон из Мезидона.
— Брат Роджера! — воскликнул Роуланд.
— Он самый.
— На что она ему? Торстон — красивый парень и всегда нравился дамам. С чего это ему захотелось Бренду? Не из-за того же, что она такая сварливая, как ее мать, и страшна, как смертный грех.
— Я думаю, его привлекло приданое, — неуверенно предположил Гай.
— Но у нее приданое совсем небольшое.
— Я слыхал, будто она убедила его в обратном. Бренда сильно влюбилась в Торстона. Поговаривают, что он чуть не убил ее в первую брачную ночь, когда узнал, что приданое вдвое меньше, чем он ожидал.
— Она и того не заслуживает, — рассеянно проворчал Роуланд.
Не было ни для кого секретом, что Роуланд и две старшие сводные сестры терпеть не могли друг друга. С раннего детства ему доставалось от них и некому было его защитить. И сейчас он не испытывал к ним никаких чувств, даже жалости.
— А сестра Ильзе? — спросил Роуланд. — Они с мужем все еще живут вместе с Лютером?
— Да. Джофри никогда не расстанется с мечтой построить свой домик, — презрительно сказал Гай. — Но есть и большие перемены. Джофри вдруг очень подружился с Торстоном.
— И?
— Это злит Лютера. Один зять бесится из-за приданого Бренды и хочет откусить кусок побольше от Монтвиля, а другой зять живет в его доме и дружит с первым. Лютер чувствует, что ему надо защищать свои тылы — зятья могут объединиться против него.
— А чего Лютеру бояться? У него достаточно людей.
— Ты недооцениваешь Торстона. Его жадности и амбиций хватит на десяток человек. Он хорошо прошелся по Британии и Мейну, у него достаточно людей, и Лютеру не помешает укрепить Монтвиль. Наверняка произойдет схватка, если до этого Лютера просто не убьют.
— Ты думаешь, Торстон способен на это?
— Да, Роуланд. Уже был один случай, который трудно объяснить. И если вдруг Лютер умрет, а тебя не будет в Монтвиле, Торстон и Джофри заявят права на имение, и тебе понадобится армия не меньше королевской, чтобы отвоевать его обратно.
— А если я не захочу?
— Не говори так, Роуланд. Отдать лошадей, которых ты любишь, отдать землю, которую Лютер хочет оставить тебе?
Роуланд запустил пальцы в густые вьющиеся волосы. Для чего притворяться?
— Да, ты прав. Я хочу. И это единственное, чего я хочу от Лютера.
— Так ты вернешься домой? — с надеждой спросил Гай. — Несмотря на то, что сначала не хотел возвращаться?
— Я во многом похож на своего отца, Гай. Но если я скажу какую-то глупость, то не стану держаться за нее до могилы. Несколько лет буду, может быть, но не вечно, — усмехнулся Роуланд. — Хотя, похоже, Лютер тоже смягчился, или так кажется.
— Ты изменился, старина. Я помню, как ты дрался с Роджером из Мезидона, дрался из-за того, что никогда не отказывался от своих слов. Кстати, ты не встречал этого подлеца во время своих странствий?
— Здесь он. С графом из Лимузина.
Гай удивился.
— Мы наслышаны о доблестях Роджера. Он собрал много земли по всей стране. Удивляюсь, откуда у него время, чтобы служить такому числу землевладельцев.
— Он такой же скопидом, как и его старший братец Торстон.
