была того же мнения.
– Дерьмовая ситуация, да?
– Ты его всё ещё любишь?
Вот поэтому я уважаю Ивана. Он всегда задаёт правильные вопросы.
– Он вызывает во мне разные эмоции… – неопределённо пожимаю плечами.
Сегодня мне ошибочно показалось, что меня отпускает. После работы мы забрали Лёшу из садика и поехали загород. Был чудесный пикник на поляне турбазы, мы видели ежа и кормили белок.
У Лёшки так блестели глаза! От улыбки на порозовевших щеках мелькали ямочки. Я не выдержала и впервые поцеловала коллегу, сжимая пальцами его рубашку, словно желая доказать себе, что вовсе не признательность мной движет. А то, что сердце запнулось, так это с непривычки. После Лиама в моей жизни не было других мужчин.
По лицу Ивана пробегает тень.
– Как давно вы не виделись?
– Прошли годы.
– Ясно…
Я усмехаюсь.
– Скажешь, что у него теперь нет на нас никаких прав?
– Это тебе решать. Но я хочу, чтобы ты понимала. Это уже не тот, кого ты запомнила. К тому же он всё ещё очень молод и вряд ли отказывал себе в… удовольствиях. Сама-то сможешь это принять?
Мы думаем одинаково. Но понимать – одно, а слышать почему-то больно…
Иван привлекает меня к себе и зарывается пальцами в волосы… Мягко массирует голову…
– Прости, я сейчас не в себе… – отстраняюсь, когда наши лица оказываются на расстоянии выдоха. – Этап казался давно пройденным, а теперь и не знаю, что делать.
– Для начала ответь себе на вопрос: ты можешь ему доверять? Он Лёшку не растил и не факт, что привяжется. Ты – мать, тобой легко манипулировать. Но называть себя отцом не то же самое, что быть им.
Логика в его словах есть, конечно. А вдруг Лиаму игра в отца наскучит? А вдруг он назло отберёт у меня сына? Как уберечь ребёнка от предстоящего хаоса? Мне страшно, капец просто!
– Иван… Он сказал, что сегодня зайдёт. Ты можешь задержаться? – решаюсь попросить. – Мне так будет спокойнее.
– Конечно. Я буду рядом.
Больше мы эту тему не обсуждаем. До позднего вечера, как на иголках, напряжённо переглядываемся, пока Лёшка с боевым кличем отбивает от Барсика свой вигвам.
Я зависаю в бесконечных вариациях диалога. Пытаюсь выстроить стратегию, но Лиам всегда находил мои слабые места. А у меня их осталось не так много, вернее, всего одно… Уверена, что Лиам будет действовать через сына и уже за это хочется надавать ему по лицу!
И ещё, потому что… везде ловлю своё отражение с румянцем на щеках и дурным блеском в глазах. Сердце колотится как ненормальное. И ведь жду его! У меня практически ломка…
Боже, я это что – серьёзно?!
Злюсь, потому что потратила уйму времени, чтобы уйти от этого.
Нельзя так Марина. Это раньше в омут с головой можно было. Теперь – нельзя!
Иван заглядывает в детскую комнату. Здесь шумно.
– В дверь позвонили. Иди, я с Лёшей побуду…
Лиам
Я так хотел загладить свой косяк с игрушкой, что к отцу заехать не успел. Зато при мне лёгкий пистолет с эффектом имитации стрельбы – мечта любого пацана.
Знаю, что нарываюсь и выбор сделан в какой-то мере назло, но устоять шансов не было.
Зажав букет подмышкой, нажимаю звонок. Цветы тоже своеобразный вызов, громоздкие и с сильным ароматом. Я уточнял, броское облако жёлтых фрезий гарантированно будет мозолить глаза целых две-три недели. Идеально, чтоб пометить свою территорию. Верблюдов по-любому заметит.
Ощущения двойственные. Хочу перемирия, но пришёл воевать. И все мои дары – оружие. Точнее, пока что его демонстрация.
Уверен, Марина правильно поймёт мой посыл и намерения.
Дверь открывает она, но впускать не торопится. Скользит по мне слегка обескураженным взглядом.
Я усмехаюсь. Мой противник тоже экипирован до зубов… Волосы небрежно струятся по плечам, домашнее платье подчёркивает женственность форм.
В горле сохнет и в области лёгких невыносимо печёт. Первый же выстрел – на поражение…
При виде моего подарка лицо Марины беспомощно вытягивается.
– Тебе не кажется подлым, зарабатывать себе баллы, демонстративно нарушая чужие запреты?
В её взгляде отчётливо читается, что она с удовольствием меня бы здесь не видела. И мне в ответ хочется вырвать её новому мужику руки.
Потому что я глаз от неё отвести не могу. А он – трогает.
Ревность рвёт чердак, как и годы назад…
Ненавижу…
– Не более подлым, чем скрыть от меня сына и доверить его воспитание постороннему.
Не дождавшись приглашения, отодвигаю её в сторону, вхожу в квартиру.
В прихожей мужские туфли…
– То есть, в этом я виновата? Ты хоть понимаешь, что играешь на слабостях ребёнка ему во вред?! – возмущённо бросает Марина мне в спину.
– Не преувеличивай. – Встряхиваю над головой пистолет с большой прозрачной обоймой. – Внутри муляж, а не пули.
И где-то в глубине души мне даже жаль. Я б пострелял.
– Нет, это просто невыносимо… Ты добьёшься, что я запрещу тебе приходить!
– Попробуй! – ухмыляюсь зло. И ведь хочу, чтоб она запретила. Чтоб дала основание к ней прикоснуться.
Но Марина лишь рассерженно сопит мне в спину, следуя за мной.
Меня бомбит. Пытаюсь совладать с собой, но ни черта не получается.
Что-то совсем не с того мы начали.
Я разворачиваюсь, стараясь сосредоточиться на чём-то помимо присутствия где-то здесь мужика в такое позднее время.
– Это тебе. – Протягиваю букет.
Марина скептично вскидывает бровь.
– Спасибо. Иван непременно оценит, – намекает, что я ради него расстарался.
И мне бы возразить, но… определённый резон в её словах есть.
У меня срабатывает триггер на чужие букеты. Те васильки от Гарика до сих пор горят перед глазами! Цветы в руках женщины как тревожная кнопка – если приняла их, значит, приняла и подкат дарителя. Как минимум поощряет его знаки внимания. И Верблюдов со своим веником сегодня засадил по больному.
Как тварь крайне взаимная я просто не мог оставить это без внимания.
Пока она наполняет вазу водой, осматриваюсь.
– Твой прошлый дом был побольше. Почему переехала?
– Мать вбила себе в голову, что мешает моему личному счастью. Теперь живёт отдельно, а на свою половину с продажи я сделала первоначальный взнос по ипотеке.
– Вряд ли под личным счастьем она подразумевала это травоядное. У ебужонка что, своего вольера нет? – рвётся из меня ревниво. – Что он здесь делает в такое время?!
– Хотел бы сказать – живу, но не люблю торопить события.
Разворачиваюсь к дверному проёму, в котором невозмутимой статуей застыл Иван.
Охренеть заявочка…
Меня от неё скручивает.
– Это ты правильно,
