Он много ругался и скорее сдирал ягоды с веток, чем собирал их. Она могла поспорить, что раздавил он не меньше половины того, что положил в мешок.
Видя, что она постепенно подбирается к нему, Джон посылал ей взгляды, в которых смутно читалась угроза. Но в темноте толком нельзя было разобрать, что они означали, и Изабель боролась с искушением посветить ему в лицо и проверить свои подозрения. Пусть прямо скажет, чего он хочет, если он такой смелый!
Но тут произошло такое, что заставило ее раскрыть рот от изумления.
Он вскочил на ноги и встал на ее пути к кусту, с которого она собиралась нарвать ягод.
Ни капельки не сомневаясь в своей правоте, он заявил:
— Этот на моей половине.
Изабель поставила корзину наземь.
— Нет ни твоей, ни моей половины.
— Теперь есть.
Она скрестила руки на груди.
Спорить о том, кому принадлежит куст, было ниже ее достоинства. Поэтому она, ничего не сказав в ответ, расправила коврик, уселась на него и достала печенье с джемом и воду.
Ей не доставляло удовольствия наблюдать, как он изможденно утирает пот со лба и облизывает губы, умирая от жажды. Однако стоило ему посмотреть в ее сторону, как она принималась жадно пить воду из фляжки, смакуя каждый глоток. Подкрепившись, она смахнула крошки с колен и встала.
— Я тебя знаю. — Его звучный голос прорезал тишину ночи. Она обрадовалась случаю показать ему, Насколько он ей безразличен.
— Да неужели?
— Ты — Изабель Берш.
— Я тоже знаю тебя, ну и что? — бросила она, не поворачивая головы.
— Это факт?
— Джон Уолкот.
Он поднял свою наволочку.
— Ну вот что. Я знаю твое имя, ты знаешь мое, и больше нам ничего не надо знать друг о друге. Только это и еще тот факт, что конкурс выиграю я.
— Что касается имен, я согласна. Но выиграть я тебе не дам.
— Это не факт.
— Почему это?
— Потому что я опередил тебя, — буркнул он и направился к холмам беззаботной, самоуверенной походкой. Наволочка за его спиной была до краев набита ягодами, которые натягивали материю бесчисленными мелкими бугорками.
Изабель последовала за ним, держась на приличном расстоянии, но и не отставая. Сначала она думала, что ей только кажется, но потом одна… другая… четыре… десять… тринадцать… четырнадцать… шестнадцать! Ягоды! Ярко-красные ягоды! Падают и рассыпаются на тропинке!
Она остановилась и посветила в спину ничего не подозревающему Джону. При каждом шаге наволочка на его плече подпрыгивала, и озорная компания румяных беглецов выскакивала из дырки в нижней части мешка.
Изабель боялась расхохотаться. Она быстро опустилась на корточки, сгребла ягоды и бросила к себе в корзину. Затем не вставая проковыляла несколько футов вперед и сделала то же самое. От неловкого передвижения прутья корзины заскрипели. Изабель вся съежилась от страха, что Джон заметит ее.
Проворно работая пальцами, она перебегала взглядом от одной кучки ягод к другой, а от них — к удалявшемуся силуэту. Несомненно, очень скоро он почувствует, что его круглый мешок становится похожим на блин. Вставая, она наступила на сучок, который с треском переломился у нее под ногой, и корзиной задела за ветки толокнянки, отчего по всему подлеску разнеслось зловещее шуршание. Не успела она оправиться от испуга и потянуться за следующей партией, как Джон остановился и посмотрел на нее — через плечо.
Изабель не растерялась и проворно убрала фонарь. Усеянная ягодами тропинка погрузилась во тьму. Направив луч прямо на него, она увидела, как длинная дуга из красных точек на мгновение протянулась от наволочки до земли, когда он резко развернулся.
— Чем ты там, черт возьми, занимаешься? — Он прикрыл рукой глаза от яркого света.
— Ничем, — отрезала она.
— Я вот все слушал, слушал. Странно как-то ты идешь.
— Иду, как всегда хожу. Тебе-то откуда меня знать?.. Ну то есть, как я хожу.
— Убери ты этот чертов светильник, а то я сейчас ослепну.
Изабель направила луч в сторону, намеренно избегая светить на тропинку.
— Ничего удивительного, что ты натыкаешься на все подряд. Ты даже не видишь, куда идешь.
Он шагнул к ней. Ее глаза расширились. Нельзя позволить ему пойти назад по тропинке — он может заметить выпавшие ягоды. Она побежала навстречу и чуть было не врезалась со всего размаху головой ему в грудь. Так бы и получилось, не схвати он ее вовремя за запястье той самой руки, в которой она держала фонарь. Световое пятно заметалось взад и вперед по верхушкам стеблей горчицы и шалфея.
Изабель посмотрела в его скрытое тенью лицо. Хорошо еще, ей не видно его выражение. Сердце отчаянно колотилось о ребра. Она чувствовала себя полной дурой. Не сложись обстоятельства таким образом, она ни за что не бросилась бы ему на грудь.
Пальцы Джона сжимали ее руку плотным горячим кольцом. Может быть, он не обратит внимания на бешеную частоту ее пульса? Его хрипловатый голос прошел сквозь нее невидимым градом.
— Что это с тобой?
Она не могла рассказать ему, что с ней. Необходима какая-нибудь отговорка. Она посмотрела на холмы и закричала: — Ой, посмотри — кролик!
— Ну и что?
Медленно повернув голову, она снова поглядела в его лицо.
— Я думала, вдруг ты захочешь его подстрелить.
Он выпустил ее руку. В его тоне послышалось недоверие.
— У меня нет с собой ружья. Да и с чего бы это я вздумал стрелять в кролика?
— На ужин себе…
— Я ужинаю в кафе.
— А-а…
— Всегда знал, что ты… — Мысль, которую он начал было излагать, куда-то вдруг исчезла.
Изабель нахмурилась. Он всегда знал, что она… что? Откуда ему было знать про нее хоть что-нибудь?
— Держись от меня подальше! — рявкнул он, а затем вновь резко развернулся.
При этом движении в Изабель как будто выстрелили из мешка ягодной дробью. Одна ягодка угодила ей в щеку, другие ударились в грудь, в плечо. Джон скрылся, и у нее хватило благоразумия сдержать радостный вопль. Итак, один — ноль в ее пользу.
Как только Изабель почувствовала себя в достаточной безопасности, она сгребла рассыпавшиеся вблизи ягоды; затем принялась снова подчищать тропинку.
Всю дорогу вниз по холму Изабель подбирала потерянные Джоном ягоды и складывала их в свою корзину. Да, хорошо принадлежать к умной половине человечества.
У женщин наволочки без дыр.
— Налей-ка мне текилы, Сол. — Джон уперся локтями в стойку бара и повернул голову, чтобы приветствовать единственного, кроме него самого, завсегдатая «Республики», оказавшегося здесь, — Дастера Хобсона. Старый знакомец сидел за одним из столиков, спрятав кривые ноги под стул. — Эй, Дастер. Давненько тебя не видел.
