Рис снова прервал ее, теперь взмахом руки.
— Нет, мама. Нет. Ценю твое предложение, но здесь никто из посторонних не знает правду, чтобы нам помочь. Мы с Саймоном должны встретиться с тем субъектом, который нас шантажирует. И лишь потом я смогу определить, как нам лучше действовать.
Нахмурившись, герцогиня собралась что-то добавить, но покачала головой:
— Дело твое, Рис. Я только хотела выяснить, не смогу ли принять в этом участие.
Он расстроенно потер лицо. Если б она была права! Мысль избавиться от подобной ситуации казалась очень заманчивой, но способа он не видел.
— Нет.
Плечи у матери поникли.
— Ты слишком похож на отца. Я хочу поговорить с тобой об этом, только не сейчас. Сейчас я устала, и мне требуется время, чтобы все обдумать. Как и тебе. Я сама найду выход, не провожайте.
Не дожидаясь их ответа, герцогиня повернулась и спокойно вышла с террасы. Энн сразу направилась к мужу, который с замиранием сердца смотрел на нее. Он не сдержал вздоха облегчения и радости, когда она обняла его за талию.
— Рис, ты должен ее послушаться. Она так долго хранила тайну, и ее совет может быть нам полезен.
Он покачала головой.
— Сейчас все иначе. Она способна притворяться, что никакой тайны нет, а я не могу.
Энн отошла, и Рис увидел на ее лице разочарование.
— Тогда продолжай строить свои планы. Оставляю тебя с ними.
Она пошла к двери. Ему хотелось вернуть ее, дать ей то, чего она требовала, просто увидеть ее улыбку и насладиться ее теплом. Вместо этого Рис смотрел, как она покидает террасу, оставляя его одного.
Темный переулок, пропитанный запахом человеческих нечистот и пота внушал отвращение. Здесь не место джентльменам, и Рис чувствовал возрастающую тревогу не столько за себя, сколько за Саймона.
— Ты уверен, что это здесь? — прошептал Рис, изучая темноту на предмет возможной ловушки.
Саймон кивнул:
— Уверен. И мы пришли вовремя.
Тут они услышали шарканье сапог о булыжную мостовую, а затем хриплый голос произнес:
— Этому вы научились у вашего отца?
Рис и Саймон одновременно напряглись, и оба повернулись на голос. Рис увидел под тусклым светом фонаря худого, изможденного человека. Он едва тащился, поскольку одна его нога почти не действовала.
— Я всегда говорил ему, что на встречу лучше приходить раньше. На твоей стороне элемент неожиданности. — Мужчина улыбнулся, показывая ряд гнилых зубов.
— Ты Ксавье Уоррен? — спросил Рис.
— О, так вы поняли? Отличные дедуктивные способности. — Уоррен саркастически усмехнулся. — Хотя вижу, это шокирует нового герцога Биллингема. Я оправдал твои ожидания, мальчик?
Рис краем глаза взглянул на Саймона. Его брат не сводил глаз с Уоррена, видимо, он был потрясен.
— Теперь я смутно припоминаю, что встречался с тобой в детстве. Ты несколько раз приходил к отцу. Ты изменился.
Уоррен начал смеяться, но вскоре смех сменился приступом кашля, и шантажист согнулся пополам. Рис с ужасом смотрел на него, почти жалея бедного ублюдка.
Наконец он снова заговорил:
— Это благодаря вашему отцу я сейчас в таком состоянии. — Уоррен сплюнул на землю и выпрямился. — В какой-то момент Биллингем решил, что ему недостаточно изгнать меня из страны как изменника.
Саймон бросил взгляд на Риса, а затем спросил:
— И ты говоришь, что мой отец…
— Да, послал людей убить меня. И они свою работу почти сделали. — Уоррен показал на изуродованную ногу, его лицо исказилось от ненависти. — Полагаю, я знал слишком много секретов. — Он взглянул на Риса: — Да, ваша светлость?
Рис прижал кулаки к бокам, чтобы не броситься на ублюдка и не закончить то, что не удалось сделать отцу. Глубоко вздохнув несколько раз, он заставил себя успокоиться.
— Похоже, тут слишком много секретов. Вопрос в том, сколько ты за них хочешь, Уоррен.
Тот молча смотрел на него. В его глазах Рис увидел безумие, но также гнев и жажду мести, которая, возможно, никогда не будет утолена.
— Я десятилетиями выполнял то, о чем просил меня Биллингем. — Уоррен плюнул, сжимая и разжимая кулаки. — Я был его правой рукой. Дрался, когда он приказывал мне драться, приводил к нему женщин, когда он хотел их. Я применял силу к его противникам, а если кого-то нельзя было убедить деньгами или угрозами… даже убивал.
Рис сглотнул подступившую к горлу желчь. Покойный герцог, похоже, был отличным актером, раз умел скрывать от всех ужасающие черты своего характера. И теперь все эти скрытые факты сыпались градом на его сыновей, как законного, так и внебрачного.
— Он зависел от тебя, — сказал Рис, поощряя Уоррена продолжать.
— Да. После спора насчет работы, которую он велел мне сделать, Биллингем сказал, что мне пора скрыться. Но когда я написал ему и попросил увеличить жалкое содержание, герцог решил меня убить. Я много лет жил в изгнании, устал от лачуг, в которых прятался, испытывая постоянную боль в раненом бедре. Я голодал. А в это время Биллингем стал почти святым в глазах общества.
Рис колебался между отвращением и жалостью к этому человеку.
— Мы оба принимаем во внимание все твои мучения. Но мы должны знать, чего именно ты хочешь от нас. Возможно, мы сумеем прийти к соглашению.
Глаза у шантажиста вспыхнули от жадности и лихорадочного желания. Теперь он выглядел совсем безумным, и Рис чуть не отступил назад.
— Да, поговорим о моих условиях. Во-первых, я хочу десять тысяч фунтов в год за свое молчание.
— Десять тысяч фунтов? — недоверчиво повторил Саймон.
Целое состояние, подумал Рис. Конечно, они с Саймоном могли выделить его без особых финансовых затруднений, но годовая сумма была возмутительно высока.
— Думаю, я это заработал. — Уоррен показал на искалеченную ногу.
— Хотелось бы знать, что думают об этом семьи убитых тобой людей, — процедил Саймон.
Внезапно Уоррен сунул руку в карман, и Рис шагнул вперед, загородив брата. Странное дело, шантаж касался его будущего, а он почему-то был спокойнее брата, который дрожал от ярости.
— Джентльмены, успокойтесь. Пожалуйста.
Саймон нехотя отступил.
— Хорошо.
— Это все? — обратился Рис к шантажисту. — Десять тысяч фунтов, и делу конец?
— Не совсем. Понадобится еще кое-что.
У Риса упало сердце.
— Что именно?
— Я хочу вернуться в Англию. — Тон Уоррена изменился, глаза затуманились. — Хочу, чтоб с меня были сняты обвинения в измене. Хочу снова увидеть сестру. Хочу снова быть принятым в обществе. Я хочу вернуть себе положение, которое отнял у меня ваш отец.
