Описав ее наряд, Пейдж остановилась на V-образном вырезе и его интересном пошиве. Затем опустила глаза к машинописному тексту, чтобы продолжить дальше, подняла их — и сердце ее едва не разорвалось в груди — высокий, смуглый широкоплечий мужчина в легком пиджаке цвета бронзы пробирался сквозь толпу.
Его элегантность привлекла общее внимание. Напряженно блеснули глаза, когда он взглянул на комментатора, и Пейдж запнулась. Она не могла вымолвить ни слова. По передним рядам пробежал недоуменный шепоток. Тина, светловолосая модель, одобряюще улыбнулась ей, и Пейдж удалось наконец побороть дрожь в коленках. Но справиться с пульсирующим жжением в груди, собрать разбегающиеся мысли, сказать что-то свое она уже не могла.
Наконец-то все позади! Ей нужно бежать! Очень жаль, но ей действительно нужно бежать. В охватившем ее безумии она так и сказала: бежать! Джей Уоррен, местный заведующий отделом моды, скользкий и угодливый Лотарио, которого Пейдж всегда старалась избегать, с изумлением взглянул на нее. Она не оттолкнула его льстивую навязчивость. Он помог ей пробраться сквозь толпу, не слушая от счастья какие-то объяснения, которые она пыталась излагать дрожащим голосом: она, мол, плохо спала сегодня, не успела позавтракать… должно быть, в этом все дело.
Они спустились на служебном лифте. Понемногу ей удалось овладеть собой. Глупо было впадать в панику. На улице Джею Уоррену не составило труда поймать ей такси. Он заботливо усадил ее в машину и улыбнулся на прощание. Забавная болтовня шофера, пока они ехали по городским улицам, отвлекла ее.
Надо же! Она-то думала, что все худшее уже позади, но от одного вида похожего мужского лица в толпе все в ней вспыхнуло, и она ударилась в бега. И от чего убегала? От своей первой и единственной любви. Что за нелепая шутка! Она засмеялась в голос, и водитель такси недоуменно обернулся.
— Знаете, — искренне воскликнул он. — По-моему, вы самая красивая девушка, какую я только возил. Где-то я уже видел ваше лицо. Может быть, на телевидении?
Пейдж покачала головой.
— Нет.
— Тогда вам надо бы там работать, красавица, — заметил он.
Она сбивчиво объяснила ему дорогу, и им пришлось поплутать, простояв немало времени в пробках. Когда Пейдж добралась наконец до дома, она была совершенно измотана. Платье ее, предназначенное для осеннего сезона — собственность магазина — оказалась слишком жарким. Она расстегнула верхние пуговички на шее, еще не открыв дверь квартиры.
Маленькая очаровательная гостиная, застеленная китайским ковром ручной работы, показалась ей райским местом. Она прислонилась к двери и, глубоко вздохнув, закрыла глаза.
Из глубокого кресла, обтянутого зеленовато-золотистым бархатом, навстречу ей поднялся мужчина.
— Пейдж!
Ей показалось, что сейчас она упадет, если только ни за что не ухватится. Неуверенно шагнув вперед, она тут же вцепилась в спинку длинного дивана.
— Почему ты от меня сбежала? — Глаза его обследовали каждый дюйм ее тела, словно она была его собственностью. — И зря бежала, только измучилась. В этом платье тебе слишком жарко!
Она попыталась избавиться от наваждения.
— Ты уверен, что имеешь право так говорить со мной? — Несмотря на все усилия, голос ее слегка дрожал.
— А может, ты все-таки предложишь мне присесть? Это было бы весьма любезно. — Он уверенно встретил ее взгляд.
Пришлось извлекать из каких-то тайников остатки душевных сил, о которых она не подозревала.
— Любезно! А то, что ты без приглашения пришел сюда, — это любезность? И вообще как ты попал ко мне в дом? — Голос ее срывался на крик.
Он отвернулся с небрежным изяществом и загасил сигарету.
— Все привратник. Полагаю, он счел меня вполне заслуживающим доверие, а ты девушка «не из этих». Очень спокойная, вежливая леди, эта мисс Нортон. Теперь мне это точно известно. — Зеленые глаза его блеснули из-под густых ресниц. Он по-прежнему был определенным… непримиримым.
— Я получила письмо от Сони! — бросила она в пустоту.
— Да, очень мило с твоей стороны было сообщить им, как у тебя дела!
Она отвела глаза, пытаясь выйти из поля его притяжения, не замечать иронии в его голосе. Неужели кому-то еще небезразлично, что с ней происходит? Она не могла в это поверить.
— Они уезжают в Европу, — зачем-то добавила она.
— Разумеется!
Почему он не уходит, подумала она беспомощно. Почему стоит и стоит тут, словно в его распоряжении все время мира?
— Как там Джоэл? — Она постаралась, чтобы голос ее звучал твердо.
— Работает очень неплохо. — Что-то в его тоне неуловимо смущало ее. — Не думаю, что он уже забыл тебя. Но забудет! Трейси постарается помочь ему в этом или погибнет при попытке. Силы воли у нее хватит. Эти полгода всем дадут время немного отдышаться!
— Как мило! — Она засмеялась нервным смехом, едва сдерживая желание схватить что-нибудь и разбить. — Как им повезло! — Глаза ее засверкали дерзким огнем, чувственные губы слегка подрагивали. — Извини, мне нужно переодеться. Я сейчас ухожу.
— Никуда ты не уйдешь! — сказал он резко и повелительно. — Но можешь пойти переодеться.
На лице ее читалось изумление, глаза в недоумении распахнулись. Она попыталась пройти мимо него, стройная и гибкая, как танцовщица. Гостиная для него слишком тесна, машинально отметила она.
— Пейдж?
Она вздрогнула и испуганно замерла посреди комнаты, словно загнанный зверек.
— Иди сюда!
— Нет. Никогда. Никогда больше! — Он повелительно вытянул к ней руки. — Тебе что, доставляет удовольствие дразнить меня? — гневно выкрикнула она, понимая, что он проверяет свою власть над ней. Она напряженно осмотрелась, ища выход из положения, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
— Хорошо! — бросил он коротко. — Тогда я помогу тебе!
— Я буду кричать! — Ее нежные губы упрямо сжались.
— Вот этого не надо.
Он засмеялся, и она почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Он всегда будет брать над ней верх, заставляя вновь и вновь ощущать полную беспомощность, мучительную потребность в его прикосновении, таком возбуждающем и бесконечно притягательном.
Он неслышно и уверенно шагнул к ней.
— О, нет! — Она с трудом устояла. — Отпусти меня, Тай! — Как бы не так! Ее собственная жажда была чересчур сильна. Вся дрожа, Пейдж потрясенно вздохнула, когда его губы приникли к ее губам. Он целовал ее страстно, прижав ее руку к своей груди, так что она услышала, как гулко стучит его сердце.
Она предприняла жалкую попытку отвернуться — и вдруг все потеряло значение. Осталась лишь пронзительная, ослепительная сладость, сводящее с ума колдовство его рук, божественный ритуал, известный лишь двоим. Она замерла в его объятиях. Мир куда-то пропал.
