И теперь он, Грегори Мортимер, весь забинтованный и упакованный в гипс и какие-то хитрые повязки и от этого чувствующий себя до крайности нелепо, целует ее лицо, задыхаясь от счастья. Счастье это возникло в нем в тот самый момент, когда он, выныривая из тяжелого, дурманного сна, услышал ее голос, бормочущий что-то о размешивании льда в бокале. Или нет, еще раньше, когда ее лицо грезилось ему в туманной дымке снов. Он хотел рассказать ей об этом, но не знал, с чего начать.
— Я не хочу замуж, — шепнула ему Сандра.
Вот и поговори с такой! Упрямая, непредсказуемая, любимая Сандра.
— Я тоже, — бодро отозвался Грег. — Но не всегда же делать то, что хочется. Иногда приходится идти на жертвы.
Войдя в палату сына, граф Рэдклиф огляделся и, не найдя ничего лучшего, сунул принесенные орхидеи в графин с водой. Странный выбор, подумал Грег, нет цветов порочнее и эротичнее орхидей. Их бархатные пасти обещают тысячу и одну ночь наслаждений любому, кто осмелится подойти действительно близко. Но осмелится не каждый. Чувственные хищницы проглотят неосторожного зеваку, который вздумает смахнуть с них пыльцу. Любопытно, почему орхидеи напоминают мне Снуки, ее влажный рот с заостренным умелым язычком, который может вознести на волну восторга, а может и ужалить. Недаром ее квартира кишмя кишит орхидеями.
— Хм, а вам не приходило в голову, сэр, что растения — самые бесстыдные существа на земле?
— Что-что?
Рэдклиф подошел ближе к кровати и наклонился, чтобы лучше расслышать. Странно было видеть отца, всегда прямого, даже несгибаемого, в такой позе. В нем сразу появилось что-то человеческое, гибкое, чувствительное. Глупые мысли, однако, приходят в голову.
— Я говорю, цветы бесстыдны. Единственные существа на земле, которые выставляют свои половые органы напоказ, да еще гордятся этим.
— Не понимаю, о чем ты, Грегори.
— Разве я непонятно говорю? — Грег заерзал на кровати. — Вы не могли бы повернуть эту ручку, сэр? Спина затекла, хочется немного изменить позу. Спасибо. Так о чем это мы?
— О бесстыдстве цветов, — буркнул Рэдклиф.
— Да, да! Посмотрите на этот пестик, сэр. Ну чем не вздыбленный от желания фаллос, во всем великолепии своей мужественной красоты? А эти томные бархатные переливы, такие манящие, такие нежные, разве не точная копия женского лона?
— Странные мысли посещают тебя, Грегори.
— Ничуть. Я по уши влюблен, как самый наивный школьник. — Грег с наслаждением потянулся и тут же сморщился от боли. — Эти проклятые ребра только и удерживают меня от того, чтобы поухаживать за моей невестой по-настоящему. А тут еще вы, сэр, со своими орхидеями. Соль на рану. Принесли бы лучше ромашки.
— Невеста! — процедил сквозь зубы Рэдклиф. — Из газет я узнал о твоей жене.
— Об этом я мог бы только мечтать, — вздохнул Грег. — Пока мне удалось уговорить молодую леди поразмышлять о том, чтобы стать моей невестой.
— Дожили. Надо уговаривать девицу стать графиней Мортимер. И кого! Мисс Фи-и-ин-чли!
Рэдклиф растянул последнее слово, словно расчленил его и рассмотрел каждую частичку через лупу, уничижительно и с крайним презрением. Уголки губ потянулись вниз, образуя острые складки по обеим сторонам рта, тонкие крылья носа раздулись и затрепетали. Впечатляющая картина. Для кого-нибудь, но не для Грега. Ему, может быть, впервые в жизни было начхать. Вот именно так! Да!
— Вы заведомо ставите себя в невыгодное положение, сэр. — Он улыбнулся совершенно беззаботно, как улыбаются только очень счастливые люди. — Любовь изначально сильнее ненависти. Кроме того, — добавил он, помолчав, — в нашей семье уже был подобный случай.
— Что ты имеешь в виду?
— Вашего тезку, Эдмунда Рэдклифа, который, как известно, женился на бывшей актрисе.
— Он женился не на ней, а на ее деньгах, и тебе это превосходно известно.
— А! — торжествующе воскликнул Грег. — Значит, вы считаете, что деньги достойнее любви. Как это по-американски, сэр! Какой позор!
Рэдклиф вздрогнул, словно от удара хлыстом. Оскорбление было нешуточным. Что позволяет себе этот молодой негодяй? К счастью, он вовремя заметил искрящиеся смешинки в глазах сына. Слава Богу! Такие глаза могут быть только у очень здорового человека. А кости… что кости — срастутся.
— Ты можешь делать все, что угодно, — услышал Рэдклиф свой голос. — Главное, ты жив и здоров.
— Отец!
Рэдклиф взял протянутую руку и ощутил рукопожатие сына, мужское, надежное, крепкое. Слезы навернулись ему на глаза, и он стремительно отвернулся, чтобы скрыть их.
На ступеньках больницы Святого Георгия толпились папарацци. Сегодня Грегори Мортимер выписывается. Его ждали с минуты на минуту, естественно, в сопровождении Сандры Финчли. Самая сладкая парочка нынешнего сезона. Репортеры аж подпрыгивали от нетерпения — столько к ним вопросов накопилось.
Эти двое — конспираторы хоть куда, ни малейшей утечки информации, ни слова, ни намека. Ну ничего, сегодня пресса возьмет их в кольцо и удовлетворит любопытство читателей и свое заодно.
В дверях появился доктор Стентон, сама респектабельность и профессионализм.
— Мне, конечно, очень жаль огорчать вас, — сказал он, утихомирив решительным жестом руки самых нетерпеливых. — Вы торчите здесь с самого утра, и я вполне понимаю ваши трудности, но люди, которых вы так ждете, сейчас уже, наверное, покидают больницу через котельную. Вокруг здания налево, еще раз налево, железная дверь без опознавательных знаков.
Разношерстную толпу в мгновение ока как ветром сдуло. Стентон повернулся к дверям и замахал руками, враз растеряв всю респектабельность.
— Скорее! Скорее, пока никого нет.
Из глубин холла вынырнули Грег и Сандра, счастливые, сияющие. Грег, как всегда великолепный, даже свежий шрам на щеке его не портил, обнимал ее за плечи, поминутно прижимая к себе, чтобы убедиться: это не сон и не видение. Упоительно было чувствовать ее плечо, ее руку на своей талии и чмокать Сандру ненароком в макушку, которая соблазнительно покачивалась около его подбородка. Из-за угла вырулил «фольксваген» Марго и с визгом затормозил перед входом.
— Спасибо, док! Я ваш вечный должник.
Грег крепко пожал Стентону руку. Сандра приподнялась на цыпочки и поцеловала эскулапа в щеку.
— А вот это уже лишнее! — прорычал Грег, грозно нависая над ней, хотя глаза его смеялись. — Приберегите свои поцелуи для меня, мисс.
Ослепительная вспышка ударила по глазам, заставив зажмуриться. Из-за перил показалась белокурая голова с двумя смешными хвостиками по бокам. В середине круглые голубые глаза и курносый носик в очаровательных веснушках. Все вместе не старше девятнадцати лет.
