Нед стал раздумывать над тем, что бы такое сказать еще, но истина заключалась в том, что за последние двадцать лет ему крайне редко приходилось общаться с порядочными женщинами, и нужные слова как-то не шли на ум. Тогда он задался вопросом, что в подобной ситуации сказал бы своим сестрам. Это, к сожалению, помогло мало, поскольку чувства, которые он испытывал к Эмме, ни в коем случае нельзя было бы охарактеризовать как «братские». Ему ничего не оставалось, как одарить Эмму белозубой чувственной улыбкой, которая обыкновенно приводила в трепет Эдди, и сказать единственное, что в эту минуту подсказывало ему сознание:
— Соус здесь знаменитый.
— Что? — переспросила Эмма.
— Подливка, говорю, здесь отличная. Гостиничные повара добавляют в нее не молоко, а сливки — и в этом-то весь секрет.
— Сливки… — повторила за ним Эмма с таким видом, как если бы его рассуждения о подливке являлись продолжением сделанного им комплимента относительно того, что она «нисколечко не похожа на фермершу из Канзаса».
— Для тебя, может, это и мелочь, но в Нью-Мексико не так много дойных коров, и сливки здесь редкость.
— Сливки… — снова повторила за ним Эмма.
Нед кивнул.
— Так вот, значит, почему ты мечтаешь купить ранчо в Колорадо? Хочешь каждый день есть сливки?
Нед рассмеялся.
— Точно. Хотя там в основном разводят скот на мясо, коров можно и подоить. Только дело это хлопотное и требует сноровки. — Неожиданно для себя Нед подумал, что никогда в жизни еще не нес подобной чепухи и не выглядел таким круглым дураком, как сейчас. Интересно, что до этого дня Нед испытывал по отношению к Эмме чувство превосходства. Ведь именно он сделался ее наставником, когда она решила ступить на преступную стезю. Но сегодня она вдруг предстала перед ним эдакой светской, утонченной леди, немного холодной, даже загадочной, что он испытывал в ее присутствии немалое смущение. Правильно он все-таки сказал, что она не похожа на канзасскую фермершу. Он готов был голову дать на отсечение, что не на ферме она обрела все эти качества. «Очень может быть, — подумал Нед, — что она получила образование в закрытой школе где-нибудь на Востоке».
Эмма внимательно за ним наблюдала; казалось, ей доставляло удовольствие видеть его смятение.
Облизав губы, она наклонилась к нему и спросила:
— А что здесь еще подают, кроме твоей знаменитой подливки?
Нед широко усмехнулся. В своем большинстве люди относились к нему доброжелательно еще и потому, что он всегда был не прочь посмеяться над собой и своими слабостями.
— К чему тебе заказывать другое блюдо? — спросил он. — Сомневаюсь, что, пока ты в этом обтягивающем платье, тебе удастся проглотить что-нибудь еще. Ну а если честно, в этом наряде ты выглядишь просто умопомрачительно. — Пока Нед все это говорил, он казался себе жалкой мушкой, кружащей над большим кувшином с патокой.
Но он несколько приободрился, когда заметил, что его слова произвели-таки на Эмму впечатление.
— Не слишком ли это платье откровенное? Вообще-то я собиралась в нем венчаться, вот и подумала, что не стоит пропадать добру.
Она протянула руку, чтобы взять шаль и прикрыть плечи, но Нед покачал головой, и она оставила шаль висеть на спинке стула. Потом она рассмеялась.
— Мистер Уитерс, можно сказать, оказал мне благодеяние, бросив на вокзале на произвол судьбы. Если бы я вышла за него замуж, то сейчас готовила бы ему ужин, а не сидела в столовой этого прекрасного отеля. — Помолчав, она добавила: — Между прочим, женщина, изображенная на броши, — моя мать.
Эти слова снова заставили Неда опустить глаза на ее грудь, которая притягивала его взгляд как магнитом; правда, брошь его интересовала в последнюю очередь. Поэтому он испытал немалое облегчение, когда к ним подошел официант, чтобы принять заказ. Нед отвел глаза от грудей Эммы, глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. Чтобы задуманное дело выгорело, он должен был хотя бы какое-то время снова относиться к Эмме как к сестре.
Когда официант отошел, Эмма, аккуратно разложив вокруг своей тарелки ножи и вилки, сказала:
— Ты был прав, что уговорил меня остановиться в этом отеле. Прежде чем ты за мной зашел, я прошлась по коридору и осмотрелась. На втором этаже, где мы расположились, заняты только две наши комнаты, а так как оба поезда — восточный и западный — уже прошли, сомнительно, чтобы постояльцев в отеле прибавилось. Что же касается постояльцев на первом этаже, то они, конечно же, могли бы воспользоваться задней дверью, если бы не ширма, которая закрывает ее со стороны холла. Чтобы увидеть дверь, надо подойти к ней вплотную. Это позволит нам входить и выходить из отеля, не будучи замеченными.
Нед вскинул голову и одарил ее скептическим взглядом.
— Много ты понимаешь! Да и вообще, чего это ты вдруг решила заниматься всем этим. Это мои дела.
Эмма с минуту размышляла над его словами.
— Я связала свою судьбу с твоей; поэтому было бы странно, если бы я не обдумала как следует то, что нам предстоит сделать, и не изучила досконально место, где должны развернуться события. Не думаю, чтобы тебе понравилось, если бы вдруг выяснилось, что твоя напарница — не умеющая думать и рассуждать тупица. Или ты взял меня с собой не в качестве напарницы, а с какой-нибудь другой целью?
— Если бы я преследовал другую цель, то не тащился бы в Джаспер, а остался в «Чили-Квин», — сухо ответил Нед.
— Справедливо замечено, — сказала Эмма. — Поэтому предлагаю обсудить план действий заново — и во всех деталях.
Подошел официант и поставил на стол заказанные ими блюда. Эмма взяла вилку, воткнула ее в выбранную ею отварную макрель, да так и застыла. Нед, напротив, заговорил только после того, как проглотил несколько кусков теста и мяса.
— Какие еще, к черту, детали? Мало, что ли, мы этот план обсуждали? Если сделаем все, как задумано, осечки быть не должно. Завтра с утра мы отправимся в банк и разменяем там купюру. Это даст нам возможность выяснить, сколько в банке народу, как он функционирует и открыт ли сейф. Вот, пожалуй, и все. — Нед наколол на вилку кусок «энчилада» — блинчика с острой мясной начинкой — и отправил себе в рот. — На дело пойдем в полдень. Полагаю, это самое удобное время для того, чтобы взять кассу. Хозяин уйдет обедать, и в зале останется только один клерк — максимум два.
Подошел официант, чтобы забрать его тарелку, и Нед перевел разговор на другую тему.
— Что это ты, сестричка, ничего не ешь? — сварливо спросил он.
— Не нравится, — коротко ответила Эмма и откинулась на спинку кресла, давая тем самым знать официанту, что он может взять и ее тарелку. — Наверняка здесь все несъедобно — за исключением твоей подливки, разумеется. — Нед видел, как у нее едва заметно дрогнули в улыбке уголки рта.
