уже живёт внутри, я бы, наверное, умерла. Но ради своих детей я обязана существовать пустой оболочкой. Существовать и надеяться на то, что когда-нибудь научусь жить, дышать, улыбаться без него. Нужно только время… Одно знаю точно: любить без него не получится. Это только с ним…»
Дашка, на первый взгляд такая нежная, ранимая и хрупкая, по жизни оказывается бойцом с сильным характером. Такое пережить… и не разучиться радоваться жизни… Не споткнуться… Не предать свою любовь…
В последующие дни, просматривая её дневник ещё и ещё, ловлю себя на мысли, что теперь я читаю только те места, где она описывает отношения с Генрихом.
«…Сначала пили чай, а потом он сидел рядом со мной на диване и играл с маленькими пяточками племянника, пытаясь их тихонечко погладить своими пальцами. Малыш явно заигрывал с дядей, не давая ему такой возможности. А потом Генрих резко наклонился и поцеловал мой живот. Тихо прошептал: «Как я вас люблю».
Пришлось попросить так больше не делать…»
Генрих любил Дашку, да и сейчас любит, но он уступил любимую женщину брату. Почему? Я ничего не понимаю в жизни, в Генрихе, в Дашке, в себе…
Знаю точно только одно, я люблю этого мужчину. Я скучаю по нему… И если он относится ко мне также, как когда-то относился к Дашке, то я, буду полной дурой… если откажусь от него.
Но как понять его чувства?
Глава 26
Виктория
Я неделю живу у бабушки, Татьяна приезжает к нам каждый день. Иногда остаётся с ночёвкой, иногда у нас остаётся Алёнка. Но тогда мне приходится туго. Эти две девочки сводят меня с ума своей егозистостью. Я быстро устою от их неугомонности, а ещё мне постоянно хочется спать.
Бабушка лишь посмеивается:
— Спи, девка, спи. Родишь, поспать-то не всегда возможность будить.
Вечерами много разговариваем с бабушкой. Моя милая бабуленька аккуратно, ненавязчиво вкладывает в мою голову прописные истины правильных отношений. Каждый раз, когда я возмущаюсь, что никогда этого не слышала ни от неё, ни от мамы, бабушка сокрушается: «Да говорено было миллион раз. Только ты, как и твоя мама, ничего не слышишь. Всё в пустую толкую».
— Бабушка, да пойми же ты, как я могу сказать Генриху, что это его ребёнок. Ведь я не уверена в этом! Я!.. Это будет не честно по отношению к нему! Нельзя начинать отношения со лжи!..
Пытаюсь донести до бабушки прописную истину, что я не готова врать любимому человеку, даже если эта ложь никому не повредит. Но бабушка не пробиваема.
— Отпустишь прошлое — получишь будущее, девка, — бабушка похлопывает меня по руке. — Не отпустишь, так и проживёшь вчерашним днём. Всю жизнь будешь маяться, внучка. Не отталкивай Генриха. С ним спокойствие своё найдёшь.
Вот как с ней поспоришь… Постоянно возвращается мысль, как заезженная пластинка, я очень боюсь совершить самую большую ошибку всей моей жизни. Я боюсь потерять Генриха…
Я уже успеваю свыкнуться с мыслью, что рожу ребёнка для себя. И мне, как мамы малыша, не важно, кто отец моей крохи. Ведь одного я любила, а второго — люблю.
Бабушка пытается навязать мне идею, позвонить Генриху, но здесь я непреклонна. Своим игнором я обидела его. Зачем теперь навязываться. К тому же я не знаю, приехал ли он от родителей или нет. У Даши спрашивать не хочется, хотя с ней я общаюсь регулярно. Но сама Даша разговор о Генрихе не заводит…
Завтра мы возвращаемся в столицу и в понедельник я выхожу на работу после короткого отпуска. Незапланированный отпуск заканчивается, за него огромное спасибо Анне Павловне. Мне он был необходим.
Предлагаю Татьяне уехать сегодня, но у неё вечером встреча с кем-то, вот только с кем, моя подруга не говорит, уходит в несознанку, лишь улыбается застенчиво. Неужели у неё появился кто-то?
Татьяна утром, забрав девчонок, уехала к родителям, пообещав вечером привезти Олю домой. Приходится смириться и ждать утра завтрашнего дня…
Но день приносит мне новые переживания. К нам заваливается незваный гость.
Я расставляю тарелки и накрываю стол к обеду, когда входная дверь без стука открывается и в дом вваливается Максим.
Я замираю. Внутри всё сжимается от негодования, воздуха резко перестаёт хватать. Не хочу его видеть! Низ живота скручивает и разливается холод, я словно чувствую, как кроха тоже замирает в ожидании чего-то. Всё моё тело противится находиться в одной комнате с этим мужчиной.
— Привет. Я за тобой. Собирайся, поехали, — стальным тоном чеканит Максим. — Ты пропустила приём. Мне Катька позвонила, иначе будет поздно. Срок уже большой.
Вот так с порога, без всякого предисловия, нагло заявляет этот мужчина. Ничего не спрашивая, а просто снова распоряжаясь моей жизнью и жизнью крохи, без грамма так называемого «сочувствия». Я застываю на месте. В моей голове поселяется дежавю… Я это уже проходила… Только открываю рот, готовая выкрикнуть «нет», как…
— Никуды она с тобой, мил человек, не поедет. Если ты про беременность, то она будет рожать, — бабушка приходит мне на выручку. — Чего в дверях стоять, проходи, коль приехал, — обращается она к Максу, а меня бабуля прямо заталкивает в свою комнату и угрожающе шепчет. — Ну-ка, внуча, здесь покамест посиди, а я с ним сама потолкую.
Я ни особо сопротивляюсь бабуле, ведь видеть Макса не хочу вовсе, слишком красноречивые воспоминания оставила в сердце последняя встреча. Устраиваюсь на бабушкиной кровати и прислушиваюсь к разговору на кухне. Через неплотно закрытую дверь хорошо всё слышно.
— Так, кто ты такой и как тебя звать? — интересуется бабушка у Максима.
За прожитые вместе года он так и не удосужился познакомиться с моей роднёй, пару раз видел маму, с папой пересекся всего один раз. И то случайно…
— Я муж Вашей внучки, — отвечает он уверенно, а мне хочется закричать, что он всё врёт…
— Вика говорила, что вы просто так жили вместе. Замуж ты её так и не позвал, да и ребёнка родить не разрешил. Так что получается, не муж ты ей, — парирует бабушка, — а так, непонятно что. Только девки жизнь испортил.
— Позвал, баб. Только вот она артачится. Можно подумать она нужна такая кому-то. Велика принцесса. Прямо очередь выстроилась, — зло смеётся Макс.
— Зря ты так, сынок. Иногда женщине лучше быть одной, чем с кем попало, — рассудительно говорит моя бабушка. — Чаёк-то будешь?
— Мы не пьём чай, — отзывается Максим.
Мы действительно не пили с ним чай, но только потому, что Макс не любит этот напиток, а для себя мне всегда было лень его
