А еще я молилась, скрестив пальцы даже не ногах, чтобы терпение Бродяги хватило еще на пару минут, когда мама переступила с ноги на ногу, отрывисто выдохнула, и пробормотала себе под нос, тихо закрывая дверь:
— ….как-будто что-то упало….послышалось что ли?
Хвала небесам, но Бродяга промолчал даже в эту секунду, не выдав ничего язвительного, типа «то, что встало, хрен упадет!» или что-нибудь в этом роде и как раз в его стиле.
Лишь убедившись, что шаги мамы в тапочках прошлепали приглушенно до ее спальни, а затем, чуть скрипнув, ее дверь закрылась, я откинула от себя одеяло, проскользив обнаженным животом по простыне, чтобы осторожно высунуть голову за пределы кровати.
Вернее, за ее одну сторону.
Там, где продолжал лежать сброшенный бог чпока, словно с самого Олимпа.
Было подозрение, что просто это мне с рук не сойдет, поэтому было страшно, но так интересно, что я все-таки осмелилась, вытянуть шею, чуть свисая с кровати и прыснув от смеха, потому что он продолжал лежать в той же позе, в которой шмякнулся — растянувшись, словно гепард, закинув одну ногу на другую и подложив под голову согнутую руку.
А еще возбуждение никуда не делось и член продолжал гордо торчать из бедер, словно статуя Свободы воистину!
— Сделаешь так еще раз, и я эту кровать сломаю, а сам пойду знакомиться с твоей родней как есть! — Бродяга кивнул на свое обнаженное прекрасное тело, на что я быстро закивала головой, пытаясь скрыть свою улыбку и прекрасно понимая, что он не шутит.
Вот уж кто-кто, а Бродяга был способен на такое на все триста процентов!
Я думала обо всем, что его касалось, не предугадав только одно — так просто мне не сойдет с рук его незабываемый полет под кровать и унизительное молчание, когда не в меру общительному Бродяге пришлось сдерживать свои порывы общения с моей родней, спасенной от инсульта.
Слишком расслабившись на краю кровати, я никак не ожидала, что полечу вслед за ним, по той же траектории, когда Бродяга просто стащил меня почти за шкирку, отчего я с глухим шлепком шмякнулась прямо на него.
— Никакого отрыва ни дома, ни на работе, — недовольно бормотал Бродяга, усаживая меня на своих бедрах и приподнимая за ягодицы над собой лишь слегка, — Ты наказана! Будешь теперь сверху!
Я хотела было сказать, что-нибудь язвительное, мол, старичок устал и выдохся? Если бы этот озабоченный во всех местах «старичок» не подался вперед бедрами, проникая в меня как всегда, умело, резко и до самого основания, отчего из глаз снова брызнули не то блестки, не то звезды.
— Скакать умеешь? Нет? Значит, будешь сейчас учиться! — как всегда нагло, но чертовски очаровательно улыбнулся Бродяга, пошевелившись и приподнимая свои бедра, словно показывая, что именно я должна делать и как, замерев, когда заметил, что я нахмурилась.
Господи, да.
Это было совершенно не к месту, и в момент, когда я должна была отчаянно придаваться страсти и задыхаться от эмоций, мой мозг вдруг решил сыграть злую шутку и вспомнить всю ту бесчисленную вереницу девушек, которые на нем именно скакали.
При чем, весьма умело. Куда мне было до них?…
Вообщем, мой мозг показал гордый ФАКТ моему телу.
Такой же гордый, как внушительное возбуждение Бродяги, которое сейчас было во мне совершенно не переживая ни о чем.
Действительно, какая ему была собственно разница в ком быть в очередной раз?…
Пристально наблюдая за тем, как меняются эмоции на моем лице в полумраке ночной комнаты, озаренной только рассеянным светом луны из окна, занавешенного легкой шторкой, Бродяга подался вперед, садясь, но не отпуская меня от себя, и легко обнимая руками, начиная теперь тоже хмуриться, видя, как я смущенно прикрыла руками свою обнаженную грудь.
— …что случилось, крошка?…
Чувствуя, как его горячие руки легко опустились на мою спину, мягко поглаживая и словно заставляя расслабиться, я едва было не улыбнулась.
Так странно.
Он уже во второй раз называл меня именно так, а не писюхой.
Интересно, но сам-то замечал это за собой?..
— Знаешь, Бродяга, — наконец выдохнула я, стараясь не поддаваться дрожи от его мягких прикосновений, чтобы было так приятно и чертовски непривычно, — Пусть на тебе прыгают те танцовщицы, которые только и ждут, когда ты снова появишься в вип ложах. Спорим, ты им за это даже не платишь, как все остальные клиенты? Они согласны на все по первому твоему зову.
Не знаю, что я ожидала услышать в ответ на свое откровение, которое получилось довольно колким и язвительным, как бы спокойно я не пыталась говорить сейчас, но уж явно не тяжелый протяжный вздох, который вышел из мощной груди мужчины, отчего она поднялась и осела.
— Знаешь что-нибудь о сперматоксикозе? — криво усмехнулся он, видимо по моему настрою понимая, что продолжение банкета на полу ему светит разве что только с бревном в виде меня нынешней.
— Нет.
— Значит, скоро узнаешь, потому что именно от него я подохну завтра же ночью, если нас кто-то обломает еще один гребанный раз!
Не удержавшись, я хохотнула, с удивлением и благодарностью, чувствуя, как он осторожно выходит из меня, тем не менее, не торопясь подскочить на ноги и начать одеваться, а продолжая легко обнимать, положив горячие ладони на спину и легко водя кончиками пальцев по позвоночнику.
Это тоже было весьма неожиданно!
И я блаженно притихла в его руках, перестав думать о том, что мы оба обнаженные и сидим прямо на полу…вернее на полу сидел Бродяга, а я сверху на нем, несмело обнимая его за широкие плечи и уткнувшись кончиком носа в шею, блаженно вдыхая его аромат, который уже стал таким родным и приятным.
— Глупая ты, крошка, — он покачал сокрушенно головой, легко прижимая к своей широкой груди, — Все принимаешь слишком близко к сердцу, на все реагируешь так эмоционально.
— …я по-другому не умею, — пробормотала я, еще пока не понимая, были эти слова комплиментом или упреком, слыша, как Бродяга отрывисто хохотнул:
— Знаю. Поэтому и не могу отпустить тебя от себя, хотя надо бы…
Ой!
Мои глаза распахнулись как раз одновременно с тем, как сердце ойкнуло и заколотилось в груди от чего-то, что я сама еще до конца не понимала, но что кольнуло в самое сердце ярким лучиком.
Словно понимая, что он ляпнул что-то слишком откровенное даже для себя, или боясь, что я все пойму и прицеплюсь к этой фразе, Бродяга, кашлянул, что получилось весьма смущенно, быстро переведя тему в другое русло, когда деловито протянул:
— Ты предохраняешься?
И пусть это не прозвучало возвышенно и словно признание того, что я важна ему хоть немного, я все-равно продолжала моргать, не отлипая щекой от его плеча и почему-то смутившись от желания заглянуть в этот момент в его голубые глаза.
Все это было так странно, но так душевно, что я не сразу нашлась, что ответить, прокашлявшись так же смущенно, как и он:
— …что ты имеешь в виду?
— Спираль? Противозачаточные таблетки?
— Эээээ….нет. Ничего такого, — и почему только я покраснела, приглушенно добавив при воспоминании о своей прошлой интимной жизни. Вернее том одиночном первом разе, который меня никаким боком не впечатлил, да и вообще все впечатление испортил, — …как-то не было смысла…
— Теперь есть, — мне казалось, что судя по голосу в тот момент Бродяга явно улыбался, когда неожиданно зашевелился, потянувшись куда-то в сторону кресла, где лежала его сброшенная одежда.
Мне пришлось выпрямиться, обхватывая его обнаженными ногами, но не отпуская широких плечей из своих ладоней, когда мужчина извлек из своих потертых джинс увесистую пачку денег, положив ее на край тумбочки со словами:
— Завтра же перед работой зайдешь в аптеку и купишь противозачаточные таблетки.
Я покосилась сначала на Бродягу, а потом на увесистую пачку купюр, в которой явно была сразу парочка моих зарплат…а ведь это я должна была ему кучу денег, а не наоборот:
— Послушай, это дело для меня конечно новое…но ты уверен, что эти таблетки стоят так дорого? Или они в платиновой оболочке и пыльце из золота?…
