— Но в телефон был слышен женский голос.
— Да, мне как будто показалось, что он передразнивает девушку, но я на это не обратил внимания. Он всегда склонен к такого рода проказам. Впрочем, если вы мне не верите, вы можете обыскать дом.
— Не может быть вопроса о недоверии к вам, — сказал сыщик, — но мы должны все осмотреть.
— Прекрасно, — отвечал Логан, все еще тем добродушным тоном, который произвел впечатление на обоих полицейских. — Вы намерены это сделать сами или мой слуга должен показать вам дорогу? Надеюсь, нам не нужно будет прекращать ужина, если я предоставлю в ваше распоряжение Симса, и мы обойдемся без прислуги.
— Вы можете оставаться здесь, — последовал ответ.
— Благодарю вас. Но когда вы убедитесь, что единственными живыми существами в этом здании являются москиты, я предложу вам распить с нами бутылочку шампанского.
— Это будет не совсем по правилам…
— К чорту правила! Полиция и я — в дружеских отношениях. Вы доставите мне удовольствие, если заглянете сюда на обратном пути. И если вы найдете девицу, приведите ее сюда, — и Логан рассмеялся своей собственной шутке.
— Не подумайте, что я втяну вас в какую-нибудь историю, — обратился он к Рольсу, когда дверь за полисменами закрылась. — Они никого не найдут, потому что здесь некого находить. И все-таки я был бы в затруднении, если бы вы не пошли со мной и не помогли мне.
— Я все еще не понимаю, каким образом я помог вам, — довольно сухо заметил Питер.
— А я думал, что вы догадываетесь.
— Если я догадываюсь правильно, то мне не нравится вся эта история.
— В таком случае вы, вероятно, не догадываетесь! Окажите мне доверие, пока эти добрые и верные люди не окажутся по ту сторону наружной двери. Я тогда буду так же разговорчив, как они теперь. Не правда ли, все это походит на какое-то вторжение? Не хотите ли немного икры? В таком случае мы, может быть, перейдем к бульону?
— Я только что пообедал, — сухо сказал Рольс.
— Но вы должны позволить мне наполнить до половины ваш стакан, а не то эти господа заметят, что мы плохо разыгрываем свою роль. — Говоря это, Логан наполнил из бутылки шампанского два высоких бокала. Потом залпом осушил свой бокал, наполненный ледяным искрящимся налитком.
Ему пришлось почти одному поддерживать разговор, пока полисмены не вернулись со своего осмотра дома. И когда они открыли дверь в столовую, он все еще ел салат из дичи, в то время, как Питер крошил пальцами хлеб.
— Я не вижу лэди, — воскликнул шутливо, с полным ртом, Логан.
— Мы ее тоже не видели, — отвечал старший полисмен.
— Надеюсь, что вы достаточно тщательно ее искали. Заглянули ли вы в погреб и повсюду?
— Можете быть уверены, что мы все это сделали, — отвечал полисмен. — Я полагаю, что вы были правы насчет шутника. Но вы извините нас, если мы заглянем за эти занавеси.
— Если хотите, можете заглянуть даже под стол, — засмеялся Логан, вскочив на ноги: — встаньте и освободите место, Рольс.
Петро довольно неохотно повиновался, чувствуя, что в своем дурацком желании быть естественным, он ведет себя глупо. Может быть тут и была шутка, как настаивал Логан, а может быть и нет.
Конечно, если бы в доме была девушка, полиция нашла бы ее. Но во всем этом было что-то странное. Он решил выяснить все это, когда полиция удалится. Пока он, впрочем, вел себя добросовестно по отношению к Логану и встал, чтобы освободить место у стола, пока один из сыщиков наклонился, чтобы посмотреть под ним. Когда полисмен нагнулся, Питер машинально отодвинул стул назад и, делая это, заметил тонкую дымчатую голубую полоску, лежащую на красной вышитой подушке стула. На этой дымчатой голубой полоске, на равном расстоянии друг от друга, были серебристые блестки, напоминавшие восходящий месяц. Питер, сам того не зная, сидел на этой дымчатой полоске и, когда полисмен поднялся, он снова, но уже сознательно, сел на нее. Он сразу плохо себя почувствовал, и его сердце похолодело, оно теперь уже не билось равномерно, но трепетало, как пойманная рыба.
Винифред Чайльд была в этом доме, или же продала или отдала платье «Молодой месяц» другой девушке, которая была здесь.
Мысли пробегали в мозгу Питера с быстротой кинематографических картин, следуя одна за другой и приводя его к определенному выводу. Относительно чужой девушки он не был уверен. Исчезнувшая нимфа, нуждаясь в деньгах больше, чем в изящном вечернем туалете, могла, конечно, расстаться с подарком Эны. И, однако, с той самой минуты, как он попал сюда, Питер подумал о Винифред и о таинственной «двери к нимфам» на «Монархе».
Аромат зеркальной комнаты чувствовался здесь — аромат, который пропитывал модели Надин тонким запахом весенних цветов; фиалки, как сказала самая юная из нимф, были цветами «молодого месяца». С той поры Питер спрашивал фиалки в цветочных магазинах, велел старшему садовнику развести фиалки в саду и держал фиалки у себя в комнате, чтобы оживить прежние мечты. Если нимфа продала свое платье, сохранило ли бы оно аромат фиалок? Питер не думал этого. Другая женщина пропитала бы его своими собственными духами. Только в обладании нимфы оно могло сохранить свой аромат.
Винифред Чайльд была, значит, здесь — в столовой Логана, у стола, так роскошно накрытого для ужина вдвоем!
Мысль эта вполне оформилась в мозгу Питера Рольса в тот момент, когда круглая черная голова полисмена вынырнула из-под стола. Эта мысль заставила его спокойно сидеть на обрывке от платья. Он не хотел расспросов, не хотел упоминания имени Винифред Чайльд в связи с происшедшим, во всяком случае, пока он не решит, что предпринять.
Еще было время рассказать все, если понадобится, пока агенты находились здесь. Логан угостил их шампанским, и они теперь не отказались, будучи уверены, что как хозяин, так и полиция явились жертвой шутника.
Винифред Чайльд слышала предостережения Эны Рольс и они глубоко запали ей в сердце. Ей казалось немыслимым, чтобы сестра могла по каким бы то ни было мотивам клеветать на своего брата, которого она любит. К тому же Вин говорила себе, что совершенно не знает мужчин. Они, как говорят, «все одинаковы», даже те из них, какие кажутся самыми благородными и рыцарскими, — или в особенности эти последние. Вот почему она поверила словам Эны, вопреки инстинктивному чувству, и не сказала себе, что изменила своей излюбленной добродетели — верности.
С Питером было как раз наоборот. Он доверял своему инстинкту больше, чем чему-либо иному, и хотя он думал, что его исчезнувшая нимфа была с Логаном в этом запертом доме, он знал, что очутилась она здесь по недоразумению.
