— И как, удалось? — смеясь, спросила Антония.
— О да. Абсолютно. Я полна решимости не падать Роберту в руки, словно спелый плод.
— Почему нет? У него масса достоинств. Он красив, обаятелен, талантлив, невероятно богат… и, что самое главное, любит тебя до безумия.
Клео потерла пальцем кончик своего изящного носика.
— Это правда. Но довольно скучно знать, что он всегда под рукой. Мне хочется испытать волнение, чувство погони, прежде чем я отправлюсь к алтарю. Меня привлекает по-настоящему крепкий орешек.
— Это то, что ты пыталась проделать с Толботом?
— Ах, Толбот! — пробормотала Клео задумчиво. — Он для меня все же слишком зануда Друри. Никогда не живет настоящим. Вечно сравнивает очарование статуй в музеях с тем, что мог бы найти во время раскопок. Ты ему подходишь гораздо больше, Антония. Он в твоем духе.
Антония улыбнулась:
— Ты здорово изменилась с тех пор, как просила меня держаться подальше сначала от Роберта, а потом от Толбота.
— О, я никогда не считала тебя серьезной соперницей…
— Благодарю за комплимент! — не смогла сдержать смех Антония.
— Я не то имела в виду, — запротестовала Клео. — Все верно. Я так думала. Но, Антония, ты же знаешь… если бы ты правильно вела себя, то могла бы легко заарканить любого мужчину.
— Мне нужно поучиться у тебя, — фыркнула Антония. — Но откуда тебе знать, что я не заарканила их, как ты удачно выразилась, как только ты уехала из города? Роберт, к примеру, готов узлом завязаться ради меня.
— Роберт готов сделать для тебя так много и так часто воспевает твои достоинства, что мне совершенно ясно, что вы лишь хорошие друзья, — заявила Клео с авторитетностью человека, который разгадал логику людских отношений.
Антония проводила Филиппа в аэропорт. Она еще раз попросила передать ее матери, что с ней все в порядке.
— Я буду писать ей каждую неделю, как и прежде, — пообещала Антония, — и как только переберусь в Неаполь или в другое место, дам вам знать.
— Забавно, но я знал, что ты долго пробудешь в Перудже, — улыбнулся крестный.
— Я слишком здесь задержалась, — твердо заявила она. — Хотя мне и удалось кое-где побывать, я должна увидеть остальную Италию, пока есть такая возможность.
— Да, конечно. Успехов в работе!
— Я еще напишу что-нибудь стоящее. Мне уже удалось продать две картины, в основном благодаря усилиям Роберта.
— Роберт, — задумчиво пробормотал Филипп. — Он зря тратит время на эту малышку Клео. Мне кажется, у вас с ним гораздо больше общего.
— Не всегда женятся те пары, которые имеют много общего, — рассмеялась Антония. — Встречаются абсолютные противоположности.
— Ты права, и какие! Прямо удивляешься…
— …что он в ней нашел! — закончила за крестного Антония.
Они рассмеялись, но девушка поняла, что в эти секунды Филипп скучает по своей жене Марион, которая умерла около десяти лет назад, как раз в то время, когда его бизнес резко пошел в гору. Много раз он говорил Антонии, что Марион наверняка порадовалась бы, что ему удалось побывать во всех далеких уголках планеты, где они когда-то мечтали побывать вдвоем.
Антония вернулась в «Маргариту» и в вестибюле отеля чуть не налетела на Толбота.
— Роберт говорит, тебе нужно куда-то сложить картины, — сразу приступил он к делу.
— Да. У тебя в кладовой найдется место? — Ей хотелось побыстрее покончить с этим вопросом, и она решила не ходить вокруг да около.
— Конечно. Может, я помогу тебе перенести их туда после ужина?
— Спасибо. Это было бы здорово.
И она поспешно скрылась у себя в комнате, чтобы переодеться к ужину. У нее не было выбора, кроме как принять предложение Толбота, хотя Антония предпочла бы собрать картины и отдать их Роберту, чтобы тот взял на себя роль посредника.
Наверное, впервые за все это время она возблагодарила Бога за то, что, кроме них с Толботом, за столом оказались Клео и миссис Норвуд. Оставшись с ним наедине, она бы не знала, что сказать.
В конце ужина Толбот заявил:
— Нам с Тони нужно забрать ее картины из студии.
Клео многозначительно улыбнулась Антонии:
— До завтра. Пока… Тони.
Но визит в студию оказался очень деловым. Толбот снес картины на несколько пролетов вниз и сложил их в поджидающее такси. Антония собрала баночки с красками, связки кистей и мастихины, пока Толбот относил вниз мольберт.
Она в последний раз оглядела студию, где в компании Франчески провела за работой счастливые часы, прикрыла дверь и заперла ее. Закончилась очередная глава жизни, и Антония гадала, придется ли ей когда-нибудь снова рисовать умбрийский пейзаж, холмы, долины и те очаровательные маленькие уголки Перуджи с их причудливым сочетанием света и тени.
Толбот ждал ее внизу.
— Думаю, тебе удастся втиснуться в такси. А я пройдусь пешком.
Антония забралась в машину, едва не наступив на только что законченное полотно, и примостилась на нескольких свободных дюймах. Ох, здесь и правда нет места для Толбота! Разве что он залезет на крышу. Антония вдруг ощутила нестерпимое желание побыть рядом с ним.
К своему удивлению, подъехав к «Маргарите», она увидела, как Толбот выходит из другого такси.
— Я решил поторопиться, — объяснил он, — потому что подумал: тебе может понадобиться помощь.
— Спасибо. Ты очень внимателен.
Антония, взглянув на Толбота, поняла, что тот решил, будто она насмехается над ним. «Почему он всегда все воспринимает в черном цвете?» — раздраженно подумала она.
В кладовой, пока Толбот составлял картины к стене, Антония решила сделать последний дружеский жест по отношению к человеку, который так здорово научился ее расстраивать.
— Может, есть… какая-нибудь картина, которую тебе хотелось бы иметь? — спросила она осторожно. — Сейчас при искусственном свете трудно сделать выбор, но завтра днем ты мог бы выбрать одну… если хочешь.
Он подошел к ней.
— Конечно, мне бы хотелось иметь картину. Ту, на которой изображены Этрусские ворота. Если ты не против с ней расстаться.
«О, можешь взять ее, — подумала она. — Мне не нужны эти воспоминания». Вслух же произнесла:
— Да, конечно. Бери что хочешь.
— У меня тоже есть кое-что для тебя, Тони, — тихо произнес Толбот. Он достал из кармана конверт и вложил ей в руки. — Это чек в качестве вознаграждения… или частичного вознаграждения за… за твою чудесную работу на раскопках. Мне жаль, что ты уезжаешь именно сейчас, когда мы пробиваемся вниз, где, я уверен, найдем нечто совершенно потрясающее… но… — Он замолчал и пожал плечами. — Прости, что я раньше не выписал тебе чек или даже два. Но мне казалось, что твои денежные дела довольно неплохи.
