Сгорая в любовной страсти, они двигались в ровном ритме, даря друг другу объятия и поцелуи.
Под золотой долькой месяца показалась яркая Венера, которая извещала о том, что близится рассвет.
Любовники не видели месяца и не видели утренней звезды. Солнце коснулось первыми лучами их постели, но они не заметили этого. Время для них остановилось.
Уже при свете дня они забылись, каждый в своих грезах. А когда взошла звезда вечерняя, они продолжили свою прогулку по бесконечному царству любви.
— Эдуард, наша любовь похожа на великана.
— Любовь всех людей — это большой великан, держащий землю.
— Атлант?
— Нет. Атлант поддерживает небо. А землю любовь.
Анна была счастлива.
— Эдуард, мне хорошо с тобой.
— А мне с тобой. Только ты никогда не уплывай!
— Нет. Мы поплывем вместе.
— Куда?
— В Париж. Ты забыл?
— Нет, о своих обещаниях я не забываю.
Утром Эдуард попросил Анну, чтобы она накинула розовый пеньюар.
— Я хочу написать еще один твой портрет в этом пеньюаре.
— Но ведь есть уже такой!
— А это будет другой.
Он уложил Анну на кровать, красиво разбросав ткань по белой простыне.
— Ты сочетаешь в себе самые нежные цвета, — сказал он. — Голубой, золотой и розовый.
— Голубые глаза, золотые волосы. Эдуард, а что розовое?
— Губы, — нежно шепнул он, прикоснувшись к ним.
Мольберт с красками был уже в спальне.
Анна лежала на боку, слегка прикрытая прозрачной тканью.
— Эдуард, ты любишь Ренуара?
— Я люблю тебя!
Она откинула пеньюар со своих ног.
— А так?
— А так будет лучше.
Он подошел к кровати и прилег рядом с Анной.
Под розовой легкой вуалью скрывались соблазнительные груди женщины. Он откинул ткань и поцеловал Анне плечо. Она повернулась на спину.
— Эдуард, где тебе больше нравится? В Милане, на вилле Луиджи, в Мексике или…
— Больше всего мне нравится там, где была ты.
— А теперь?
— А теперь мне больше нравится на этой кровати.
Анна засмеялась, а Эдуард обнял ее и начал страстно целовать. Легкая ткань плавно опустилась на пол. Он ласково провел ладонью по животу Анны.
— Я хочу тебя, я люблю тебя, не могу без тебя, — прошептал он.
Анна поняла, что от него никуда не деться. Она обвила его шею руками и закрыла глаза.
— Эдуард, я твоя, — тихо сказала она.
Любовники надолго предались любовным утехам.
Матильда готовила Эдуарда и Анну к отъезду.
— Если не я, то кто вам поможет?
Они собирали вещи. Отъезд был назначен на завтра.
— Я видела Бориса и Катерину, — смеясь сказала тетушка. — Они шли под руку и глазели по сторонам. Катя, конечно же, сразу узнала меня. А Эйзенштейн говорит, что она выходит замуж за Бориса.
— Это последние светские сплетни? — спросил Эдуард.
— Нет, — кокетливо ответила Матильда. — Последние светские сплетни это то, что Генрих женится на Жаннет.
Матильда прищелкнула пальцами и принесла из мастерской еще одну картину.
— Эту вы тоже берете?
— Да, — ответил Эдуард.
При упоминании о Генрихе Анна покраснела. Эдуард внимательно посмотрел на нее. Она опустила глаза. Мужчина подошел к Анне.
— Перестань смущаться, — сказал он, поцеловав ее в щеку.
«Эдуард! Мой Эдуард! Как я люблю тебя! Ты самый добрый и внимательный на свете. Ты все понял и простил. Какая у тебя большая любовь! Все только для меня и ради меня. Я счастлива, что знаю тебя!»
— Теперь ты спокоен?
— Да, — твердо ответил мужчина.
— А что, его что-то волновало? — полюбопытствовала тетушка.
Любовники рассмеялись. Матильда внимательно посмотрела на них.
— Он всегда спокоен, — добавила она басом. — Особенно после того, как познакомился с тобой, Анечка. Так что все его волнения — это притворство.
— Это так? — удивилась Анна.
— Почти.
Женщина стояла у окна.
Теплый августовский ветер ворвался в открытую форточку.
— Я люблю тебя, — сказал Эдуард.
Анна поправила выбившуюся из-под пояса кофточку.
— Можно было бы и не поправлять, — заметил мужчина, вытаскивая край кофты обратно и дотрагиваясь до голого тела Анны.
— Не надо, — испугалась она. — Матильда увидит.
Старушка собирала картины, не обращая на любовников никакого внимания.
— Она не видит, а если видит, то поймет, — успокоил женщину Эдуард.
Они поцеловались.
— А эту картину вы тоже берете? — не унималась Матильда.
— Мы все берем, — ответил художник. — Нас теперь ждет другая жизнь.
Анна освободилась от его объятий.
— Я помогу Матильде.
— Нет, — засопротивлялась старушка. — Я все сделаю сама. Мне доставляет удовольствие за вами поухаживать. А то останусь одна и делать будет нечего.
— А «четверги»? — поинтересовалась Анна.
— Это обязательно. Без них никак.
— Самое страшное для моей любимой тетушки — это спокойствие, — заметил Эдуард. — Даже если нечего делать, она все равно найдет себе занятие.
— Это очень ценное качество, — Анна подняла большой палец вверх. — Я всегда хотела иметь такое же.
— Тебе достаточно того, что есть, — сказал Эдуард, вновь обняв Анну. — И другой мне не надо.
Она поцеловала его в губы.
— Значит, Матильда остается здесь? — спросила она.
— Да, — ответил Эдуард, собирая вещи. — Но мы часто будем навещать ее. В Париже тебе скучать не придется. Ты будешь петь по контракту в «Гранд опера», а потом — на любой сцене мира. К тому же, в твоем распоряжении будут два выставочных зала, дом под Парижем, квартира в самом городе и такой муж, как я!
Анна рассмеялась.
Он подошел к ней и с серьезным видом протянул маленький футлярчик.
— Что это? — спросила она, открывая его.
На темно-синей бархатной подушечке лежали два обручальных кольца. Анна ахнула:
— Эдуард!..
Он смотрел на нее влюбленными глазами.
Во дворе дома послышался шум подъезжающей машины.
Женщина посмотрела в окно.
Открытый кадиллак остановился у подъезда. Все его сиденья, кроме водительского, были завалены розами разных сортов и оттенков, поэтому автомобиль напоминал прямоугольную клумбу. Водитель, выйдя из машины, принялся расставлять корзины с цветами вокруг ступенек. Тончайший аромат роз на плечах ветра ворвался в открытую форточку.
Анна закрыла глаза и вдохнула пьянящий воздух.
— Какая красота, Эдуард! — она откинула занавеску. — Для кого это все?
Эдуард нежно поцеловал ее, поправив спадающие волосы.
— Все для тебя! — ответил он и широко распахнул окно.
