— Если ты забыл, Чано, я тебе напомню, что еду в Мадрид по делам. — В голосе Леонардо внезапно появилась железная непререкаемая нотка, и в ту же минуту Лиза поняла, что он едет к Франкисте. И сердце сразу ожесточилось против него, и предательская мягкость последних дней, когда Лиза дала волю нежным чувствам, моментально уступила место гневу.
— Я и не думаю вмешиваться в твои дела, — язвительно сказала она. — Не сомневаюсь, что эти дела самой что ни на есть срочной важности. Да-да, я все прекрасно понимаю, не сомневайся.
— Значит, ты согласна остаться в замке до моего возвращения? — Его правый глаз сверлил ее, пронизывая насквозь агатовой чернотой.
— Думаю, да. — Лиза наклонила голову и продолжала есть завтрак. Ей так или иначе нужно придумывать выход из создавшегося положения, и раз он не хочет отпустить ее по-хорошему, пусть будет по-плохому. Ее машину уже вернули из мастерской, она уже была на ходу, и хотя Лизе очень не хотелось причинять расстройство графине, она ничего не могла с этим поделать. Наконец-то ей удалось найти решение — записка, в которой она напишет, что не может жить вдали от родины и от своих родственников. Девушка уедет отсюда на своей машине и даже не оглянется, а когда во вторник Леонардо вернется в замок, графиня уже успеет смириться с положением дел, и Лизе не придется встречаться с ним лицом к лицу.
Она очистила апельсин от кожуры и сделала вид, что поглощена Аной и Чано, которые в последнее время оба ожили и расцвели, потому что были влюблены. Чано хотел как можно скорее сыграть свадьбу с Аной, поэтому она и уезжала с ним в Мадрид. Там жили его родители на вилле в пригороде. Им надо было сообщить эту новость и получить благословение, и Лиза подавила вздох искренней зависти.
— Какая ты счастливая, Ана, — сказала Лиза таким чувственным голосом, что Чано посмотрел на нее долгим удивленным взглядом. Он уже убедился, как и все остальные, что граф действительно собирается на ней жениться, наверное, отчасти из-за многозначительных намеков Мануэлы относительно страстных объятий в беседке. А Лизе оставалось только смеяться или рыдать над воспоминаниями о том моменте, когда он целовал ее в стиснутые губы.
— Как всякая девушка, воспитанная в Англии, Лиза слегка цинична, — мягко ввернул граф. — Сказка про Золушку очень популярна в ее стране больше из-за Пажа, чем из-за Принца. Паж всегда главный герой, а Принца обычно играет переодетая женщина, тем самым делая призрачной надежду на то, что эта пара доберется до алтаря. Лиза представляет Ану невестой, а себя в этой роли никак не может увидеть, и все потому, что я не Паж. Чано, ты даже не представляешь, как тебе повезло.
Все рассмеялись над его жалостливой речью. Даже Лиза слегка хихикнула, но быстро отвела от него взгляд, потому что любовь к нему в этот момент стала почти невыносимой. Если она выйдет за него замуж, то так же будет страдать каждый раз, когда он будет уезжать в Мадрид. Ее злая доля — ждать, зная, к кому он едет, кто его там держит, пока он не соизволит вернуться домой к своей несчастной жене. Гораздо менее мучительно будет расстаться с ним раз и навсегда, чем стать его женой, которую он не любит и никогда не полюбит.
После завтрака Ана с Чано ушли готовиться к отъезду, а Леонардо задержался, чтобы переговорить с Лизой наедине. Она знала, о чем будет разговор, еще до того, как он произнес первое слово.
Он взял ее за локоть, отвел в одну из комнат рядом с коридором и крепко закрыл за собой дверь, чтобы им никто не мешал. Лиза взялась рукой за горло и стала озираться по сторонам, лишь бы не смотреть в темное, смуглое, неулыбающееся лицо. Комната, в которую он ее привел, была роскошной и отделана в классическом испанском стиле, с мозаичным потолком, который опирался на легкие грациозные рифленые колонны из темного мрамора. Там стояли стулья с прямыми высокими спинками и большие комоды из ливанского кедра. Малиновые портьеры, золоченые подсвечники, розы и распятие — атмосфера была почти церковной, даже розы походили на огненные шары в золотом кубке под распятием, на фоне темной деревянной стены. Под ногами у нее был огромный шерстяной ковер, а над камином красовался портрет в золоченой раме, изображавший женщину с чистым лицом оливкового цвета, огромными, черными, страстными глазами и полными, красными, слегка надутыми губками. На верхней губе была маленькая черная родинка, знак чувственности, а на цепочке на шее… Лиза затаила дыхание, потому что женщина на портрете носила то самое сапфировое сердечко, которое Леонардо дал ей.
Она перевела на него взгляд, и он медленно сардонически приподнял бровь, словно давая ей понять, что понимает, о чем она думает.
— Это бразильская невеста одного их предыдущих графов Маркос-Рейес, — сказал он. — Мне кажется, я тебе рассказывал о ней… сапфир был найден в джунглях Бразилии, а потом вырезан в форме сердца испанскими ювелирами. Время от времени его надевала счастливая невеста, и должен сказать, мужчины этого рода всегда оставались этим довольны. Моя бабушка была очень счастлива в семейной жизни. Можно ли ее винить, что она желает того же и мне?
— Нет, — прошептала Лиза. — Но чтобы найти свое счастье, мне кажется, нужно жениться по любви.
— Согласен, — не моргнув глазом отозвался он. — Но любовь это или сердечная привязанность, даже не знаю, как это сказать по-английски. Это нечто совершенно особенное, типично испанское; это связь чувств и души.
— Знаете, — сказала она, облизывая языком сухие губы, — на самом деле у вас нет времени, чтобы говорить о философии. Зачем вы привели меня сюда?
— Уверен, вы уже об этом догадались. — Его лицо вдруг стало безжалостным, он пошел к ней. Она, попятившись от него, прижалась к темной мраморной колонне, чувствуя ее холод голыми локтями. Глаза были большие и серые на бледном испуганном лице, она прижималась к колонне, как к распятию.
— Мне надо поехать в Мадрид, а тебе придется остаться здесь, — сказал он, нависая над ней, и она увидела пульсирующую жилку у него на подбородке. — Я знаю, что у тебя на уме, amiga. Как только я повернусь к тебе спиной, ты бросишься собирать вещи и попытаешься сбежать, но я тебя предупреждаю, если ты это сделаешь и бабушке станет от этого хуже, я все равно тебя найду, где бы ты ни была, и сделаю все, чтобы ты тоже страдала. Ты мне веришь?
— Да, — слабо пролепетала она. — Но, Леонардо, если бы я поехала с тобой в Мадрид, мы могли бы притвориться, что поссорились, это был бы выход из этой… этой ловушки, и ты тоже будешь свободен, сможешь жить своей жизнью.
— Ты останешься здесь, в замке, — повторил он, и губы его сделались жесткими, как железо, когда он произнес эти слова. — Когда я сказал бабушке, что на несколько дней еду в Мадрид, она заставила меня дать ей слово, что ты останешься с ней в Эль-Сефарине. Она очень разволновалась, это означает, что она очень к тебе привязалась и теперь с нетерпением ждет, когда ты… в общем, не важно, нам действительно некогда сейчас разговаривать, но помни — я тебя предупредил, чтобы ты в мое отсутствие не смела делать ничего такого, что я счел бы непростительным.
