— Хватит миловаться, давайте за стол. — Папа выходит к нам, оглядывая по-отечески гостя.
* * *
Папа рассматривает Аль-Мактума, как диковинную птицу, немного тушуется в его присутствии. Видимо мама успела ему уже доложить о маленькой мелочи, мой жених — Эмир.
Чувствую, как на затылке начинает гореть татуировка. Моя метка.
— Как Вам Брянск? — Папа пытается наладить контакт с Аль-Мактумом. Все немного напряжены и не знают о чем можно говорить. Между ним и моими родителями пропасть. Дело не только в материальной составляющей, дело просто во всем. Мы из разных миров. Ни одной точки соприкосновения. Точнее одна есть — место, где соприкасаются пестик и тычинка.
Такие, как мы не должны пересекаться.
— Очень душевно. — уклончиво отвечает Ахмед, его губы трогает слабая улыбка. Она располагает, создаёт впечатление, что он хороший и добрый человек. Подкупает и обманывает. — Единственное, за что можно любить небольшие города — за людей. Главный их ресурс и достопримечательность. В мегаполисах все наоборот, уровень жизни выше, мест больше, а достойных людей почти нет.
— Согласен. — кивает отец, наливая Ахмеду водку в рюмку. На подсознании мне становится страшно, что Аль-Мактум сейчас скривится или скажет что-нибудь обидное, но он абсолютно спокойно берет стопку в руки. — Где Вы так научились говорить по-русски? Даже акцента почти нет.
— Я учился в Москве в нефтегазовом университете шесть лет, потом несколько лет работал на Ванкорском месторождении. — его слова меня шокируют, я даже начинаю смотреть на Ахмеда по другому. Он работал на буровой? Как обычный трудяга? Не могу даже представить его в форме и каске. — Отец перед тем, как передать мне в руководство всю нефтегазовую отрасль эмирата, хотел, чтобы я набрался нужного опыта.
— Давайте за Ваших родителей. — мы чокаемся. Звон хрустальных бокалов оглушает меня, лишая слуха на несколько секунд. Или это волнение? — У Вас, наверное, большая семья?
— Нет. У меня только брат и отец. Мама умерла при родах, папе после ее смерти так и не женился, очень сильно любил ее.
Мне приходится очень постараться, чтобы сдержать усмешку. Хочется съязвить, что сам Ахмед видимо пошёл не в отца. Сам он отъявленный бабник. А еще есть вероятность, что отец его не женился, а просто завёл сто наложниц, чтобы не скучать.
Разговор напоминает допрос, Папа с мамой по очереди забрасывают Аль-Мактума вопросами, на которые он стоически отвечает с легкой улыбкой, за что я ему очень благодарна. Ахмед ведёт себя безукоризненно вежливо. Ни одним жестом не проявляет не уважение к ним.
Родители им очарованы. Просто мечта, а не зять.
Чувствую себя предательницей. Будто хочу бросить жениха у алтаря. Сейчас все так хорошо, что мое сознание рисует эфемерные картины.
Одёргиваю себя. Это ложные чувства, которые нужно гнать прочь. Я бы хотела, чтобы так было. Для него я всего лишь игрушка, новое развлечение избалованного Эмира. Приобретение, которое может надоесть в ближайшем времени.
Что будет, если я поеду с ним?
В чужой стране, там где правит его семья, у меня совсем не будет никаких прав. Меня смогут убить и даже тело не передадут родителям. Потому что там я буду просто рабыня. Бесправное существо.
Нет, нужно бежать и прятаться. Здесь, в моей стране, Аль-Мактум не сможет найти меня и заставить уехать с ним. Власти нашей области смогут меня защитить.
— Извините. — бросаю я, отодвигая стул и вставая из-за стола, чтобы сходить в туалет. — Мне нужно припудрить носик!
Так странно, но все это время я дрожала, постоянно прокручивая в голове договоренность с Антоном. Очень боялась, что Аль-Мактум все узнает или что-то пойдет не так. План был слишком примитивен, расчёт был только на эффект неожиданности. Но сейчас я была уверена в себе, как никогда. Пусть будет, что будет.
Умываюсь холодной водой, чтобы отрезвить мысли и привести в голову в порядок. Несколько минут смотрю на своё отражение, кивая сама себе. Я должна сделать это сейчас. Потом будет поздно.
Пора.
Пока Аль-Мактум с родителями ворковали в зале за столом с солеными огурчиками, я оставляю в ванной включённый кран с водой и ускользаю из комнаты. Быстро одеваю заранее заготовленные балетки, чтобы не стучать каблучками и выбегаю в коридор, не закрывая за собой дверь.
В нашем доме во всех подъездах круглый год открыты двери на крышу. Через нее можно быстро перескочить из одного подъезда в другой. Дом советский, длинный, десять подъездов. Я быстро пробегу по крыше и выйду у первого подъезда, через четыре от родительского, где меня будет ждать Антон на машине.
Вряд ли лбы Аль-Мактума догадаются об этом. Их не так много, чтобы оцепить всю улицу.
Быстро бегу наверх, пока Ахмед не начал меня искать. Времени немного. Очень быстро пролетаю расстояние на крыше до первого подъезда, заходя в дом и выдыхая. Замираю. Первая ступень пройдена, осталось спуститься по лестнице. Пока удача на моей стороне.
Чтобы не свалиться от волнения на лестнице, придерживаюсь за стену. Быстро переставляю ноги.
Неужели я у цели? Пару шагов и все?
— Ну ни черта себе, Серёг. Смотри, кто скачет тут горной ланью.
* * *
Прямо передо мной младший Букаев и его друг. И оба они смотрят на меня, как кот на сало — вожделенно. У обоих глаза размером с блюдца, они тоже не ожидали такой встречи.
Лицо так и опалило жаром от страха. Такой подставы я не ожидала. Может быть это знак, что мне не стоило бежать?
Замкнутое помещение. Они и я. Ничего хорошего ждать не стоит.
— Я закричу. — сразу же предупреждаю их, отступая назад. Хотя даже если я буду кричать. Меня никто не услышит. Главное не показывать, что мне страшно, что я их боюсь. — На улице стоит мой парень, поэтому не рекомендую меня трогать.
Младший Букаев в курсе из-за кого его брат сел в тюрьму. И вряд ли он хочет отблагодарить меня за это. В их семье не привыкли церемониться. Они все законченные ублюдки.
Надеюсь, что он не захочет отправиться в след за братом. В его голове должно же быть хоть какое-то благоразумие.
— Знакомься, Серег. Вика. Местная красавица, отличница и спортсменка. Трахается только с богатенькими арабами. Давалка профессиональная. — парень отбрасывает в сторону окурок и сплёвывает прямо на лестничную площадку. У меня начинает сосать под коленной чашечкой от нехорошего предчувствия.
Прикидываю сколько мне еще пролетов до первого этажа. Смогу ли я прорваться мимо этих двух лбов.
— Я бы присунул ей. — улыбается Серега. Я сразу понимаю, что они не отпустят меня. — Пару раз в пару мест.
Ничего не остается. Набираю воздух в легкие и начинаю кричать так сильно, на сколько возможно. Кто-то да должен услышать. Джельсомино бы позавидовал моей громкости.
* * *
Так всегда. Когда злюсь, начинает першить горло. Если не выкурю сигару, просто убью кого-нибудь.
Затягиваюсь, чтобы удалить жажду. Начинаю успокаиваться, а мозг постепенно приходит в себя и разгоняется, голова проясняется.
— Я говорю правду. Клянусь. Вы можете проверить. — белобрысое чмо продолжает елозить в ногах, натирая пол. Он говорит правду. Зассал бы обмануть меня. Тогда, кто ей помог?
Стискиваю пальцами сигарету, рассматривая красное пятнышко от тления табака.
— Забавная задачка получается. — хрипло говорю уже на арабском, чтобы меня мог понять только Амин и Муса. — Виктория вышла из точки А в половину девятого. Со скоростью километров пять в час она должна была прийти в точку Б. От точки А до точки Б бежать минут десять, не больше. По дороге из точки А в Б есть несколько точек, на который стояли верные люди и следили за тем, чтобы Виктория не вышла раньше точки Б. Вопрос… где Виктория все это время?
Оба опускают виновато головы.
— Если в течении получаса, не найдёте — удобрю Вами березы у подъезда, в знак вечной памяти Вашему кретинизму.
Не шучу.
Здесь не убью, скандал будет. А вот Эмирате казню. Я им доверил ее жизнь, а они профукали. Нанесли позор.
