— Ага, но я прямо сейчас хочу его увидеть! — вмешался разочарованный Руди.
— Увидишь, милый мой, потерпи немного. Сначала пусть с ним мама повидается.
«Мама». Я была готова расцеловать заведующую и, выходя из комнаты ожидания, бросила на Анну многозначительный взгляд.
Перед дверью в палату Бинга у меня случился нервный припадок.
— Знаете что… — сказала я ей, — наверное, мне сначала лучше с мужем поговорить, а потом уже к мальчику идти.
— Может быть, вы и правы, — кивнула та.
— Что вы обо мне думаете? — внезапно схватила я ее за руку. — Странно все это, правда ведь?
Поверх очков на меня поглядели теплые улыбчивые глаза. На поверку под формальной холодностью скрывалась очень милая понимающая женщина.
— Не стоит сейчас переживать по этому поводу, — потрепала она меня по руке. — В любом случае, странная это ситуация, нет ли — не мое дело. Я благодарна вам за то, что вы сумели найти близнеца Бинга, вот и все. Для тех, кто в курсе, — это просто чудо. Как будто внезапно отыскалось лекарство, когда надежда уже умерла.
— Спасибо, — прошептала я, стараясь не расплакаться.
А потом зашла в палату мужа и села на краешек его кровати.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. Он казался тем же самым Стивом, может, чуть хуже выглядел из-за прошлой операции, только и всего. Муж сидел в кровати, читал газету, но тут же отложил ее, завидев меня, и знакомым жестом сдернул с носа очки. Внезапно я оробела в его присутствии, чего раньше со мной никогда не случалось, но наклонилась и поцеловала его в щеку:
— Милый мой Стив… милый ты мой Стив!
Стив немного отстранился от меня, но той жестокой ненависти, с которой он провожал меня в путь, в глазах уже не было. Это придало мне сил.
— Рад, что ты вернулась жива и невредима, — поприветствовал меня он.
— Тебя перевели от Бинга.
— Да. Ему нравилось со мной, но врачи решили, что мальчику нужен покой. Ты ведь знаешь, какой я по ночам беспокойный, а его нельзя все время на наркотиках держать. А мне то свет хочется включить, почитать, то еще чего, да и после пересадки мечусь по ночам. Нога болит. Ничего такого, милая, о чем бы стоило волноваться, но одному ему лучше.
Я кивнула, обратив внимания на слово «милая». Выходит, Стив несколько смягчился. Впервые после моего рассказа о Кицбухеле муж так любезно разговаривал со мной. Лед тронулся.
Я спросила его о Бинге, и он ответил мне то же, что и все — мальчик «держится». Но мне-то совсем другое знать хотелось — как он воспринял новости о близнеце.
Стив отвел взгляд, когда рассказывал мне об этом.
Бинг был слишком слаб, чтобы воспринять эту историю до конца. Он просто не в силах интересоваться тем, что происходит вокруг. Он, конечно, храбрый мальчик, но последнее время из-за постоянных болей стал раздражительным. Хотя новости удивили и порадовали его, однако реакция оказалась слишком вялой. Не то что у его жизнерадостного брата.
— Он посчитал все это очень странным и все время повторял «Надо же!» — говорил Стив. — Никому не известно, что происходит у детей в голове, они смотрят на жизнь не так, как взрослые. И все же он заявил, что с нетерпением будет ждать встречи с Руди. «Он решил мне свою кожу дать, какой смелый поступок!» — говорит, представляешь? Бедный Бинг!
— Бедный Бинг, — эхом повторила я.
Теперь настал мой черед рассказывать. Начала я с того, как встретила в самолете Гилфреда Барретта, описала, как тот заинтересовался проблемами Бинга и поисками Руди, то, какую неоценимую помощь оказал он мне с самого начала и до конца. Описала свою встречу с Анной в Параджи, аварию неподалеку от Рима, перелет в Бостон.
Хоть Стив и старался не смотреть мне в глаза, но рассказ мой явно заинтересовал его. Я чувствовала, как он напряжен, все время щелкает ногтем по краю газеты. За последнее время я привыкла общаться с людьми открытыми, которые готовы были кричать о своих чувствах с крыши; так странно было снова оказаться рядом со сдержанным, замкнутым в себе Стивом, который не умел показать своих эмоций, кроме как в самые критические моменты.
В итоге он поднял голову и поглядел на меня. В этом взгляде я прочла гораздо больше, чем простую благодарность.
— Господи, да ты через настоящий ад прошла за эти четырнадцать дней. Бедная Крис! Тебе и впрямь досталось, но ты молодец, справилась.
Мне хотелось взять его за руку и прижать ладонь к своей щеке, но я не могла. Просто сидела и молчала.
— Я все время о вас с Бингом думала, — выдавила я наконец. — Все время. Это просто кошмар наяву. Я словно выжатый лимон себя чувствую.
— Ничего удивительного.
— И даже чуть не погибла, — глупо хохотнула я и тронула себя за нос.
Стив поцокал языком:
— Так и есть. Мне очень жаль, что это произошло. Говоришь, несчастный водитель скончался?
— Да. Вот бедолага! А у Гила плечо вывихнуто было. Мне очень повезло — только контузия да несколько незначительных повреждений на лице. Правда, из-за сотрясения пришлось в больнице задержаться.
— Ты ничего подобного мне по телефону не рассказывала.
— Не хотела волновать тебя понапрасну, — сказала я, помолчала немного и добавила: — И потом, мне казалось, тебе все равно. Я знаю, что ты ко мне чувствуешь. Не думай, что я забыла.
Стив покраснел и закашлялся:
— Что бы я там ни чувствовал, я не хочу, чтобы ты пострадала. Не передашь мне сигареты? Они вон там, на туалетном столике.
Я прикурила для него сигарету и сунула ему между губ, как всегда делала. Когда-то… лет сто тому назад… он, бывало, ловил мою руку и целовал в ладонь. Я бы душу дьяволу продала, сделай он так сейчас.
— Предлагаю пока не разбираться в наших чувствах друг к другу. Сейчас главное — Бинг, — только и сказал он.
Я кивнула и прочистила горло.
— Кстати, Стив, тебя удар хватит, когда ты Руди увидишь. Он скоро придет к тебе знакомиться. Такое фантастическое, просто невероятное сходство, только голоса разные. Но это и понятно, Руди ведь американец.
— Сестра только что сказала мне, что сэр Джон Риксон-Додд вскоре приедет сюда из Лондона, возможно, даже сегодня вечером. Он должен решить, когда делать пересадку.
Я снова кивнула и поднялась:
— Пойду навещу Бинга. Что ты сказал ему… про все это?
— Как мы договорились. Что мы усыновили его и воспитали как собственного сына, но его настоящая мать и брат живут в Америке и должны приехать, чтобы помочь ему.
— Так просто звучит… надо же.
— Да уж, — вздохнул Стив.
Я обернулась, стоя на пороге. Стив водрузил на нос очки и снова принялся за газету. Внезапно я с новой силой осознала, как люблю своего милого старину Стива, тихого такого, нежного Стива. Перед Гилом я была в неоплатном долгу, только и всего, несмотря на весь его шарм, красоту и невероятные человеческие качества. Любила я только Стива. Однолюбка — вот кто я такая, и меняться уже поздно.
