конечно, старая, но не слепая, – отмахнулась от моих извинений мама Егора. – Появление Катюшки для нас благословение, будем любить ее как родную, тем более я всегда о дочке мечтала, но бог не дал, вот только Егорушка уродился. Так что внучка просто мечта.
Встряхнув головой, очнулась в тот момент, когда мы подошли к генеральской чете. Меня сразу же взяла в оборот Анна Дементьевна с женской свитой, а Егора утянул к себе генерал. И вот тут для меня началось настоящее испытание. Благо что между нами с Драконовым настоящая любовь, иначе не знаю, как бы смогла держать оборону.
– Ох уж эта желтая пресса, не видь я всё собственными глазами, поверила бы каждому их слову, – сказала одна из женщин, чье имя я в суматохе не запомнила.
– И не говори. Полгода назад они выпустили статью, дескать, у моего мужа внебрачный сын, оказалось, что это дело рук уволенного им подчиненного, представляете? – подала голос Анна Дементьевна и приобняла меня за талию, будто оказывая мне таким образом поддержку.
Я выдохнула с облегчением, что всё обошлось, но всё равно в тревоге обернулась на дом, в недрах которого скрылись генерал и Егор. Чувствовала, что настоящий разговор будет проходить там.
***
Егор
Суровый взгляд Аркадия Яковлевича напротив нервировал, но я смотрел ему глаза в глаза. Трусов никто не любит, а я привык отвечать за свои поступки всегда. Сам.
Он молча отодвинул задвижку под столом, а затем на его поверхность легла папка. Генерал кивнул, чтобы я полистал, и я не стал тянуть. Предполагал, что там увижу. Настоящую информацию о том, что Катя мне не дочь, а племянница Алёны, и что отношений несколько лет назад у нас с пигалицей не было. Мы ведь и знакомы-то не были.
– Значит, СМИ не врут, Егор? – спросил он сурово, сдвинув вместе кустистые брови.
Я набрал больше воздуха в легкие и начал нелегкий разговор.
– Вы же знаете, в них всегда есть доля истины, умноженная на многократное вранье. Разве они могут знать, какие чувства люди испытывают друг к другу?
– А при чем тут чувства, Егор? Ближе к делу. Я тебя по фактам спрашиваю. Бабские розовые сопли нам зачем обсуждать?
Тон генерала не предвещал ничего хорошего. Он явно не успокоится, пока не сдерет с меня три шкуры.
– Скажу предельно откровенно, изначально я предложил Алёне фиктивный брак, протягивая руку помощи в удочерении племянницы.
– Альтруистом заделался, Егор Романыч? – хмыкнул он.
Я помрачнел еще больше, спуску мне генерал не давал, но я обещал себе быть предельно честным с суровым военным.
– Не буду врать, я в самом деле преследовал свои личные цели. Все знают, что вы уважаете семейных людей…
– И ненавижу ложь! – припечатал Аркадий Яковлевич. – На что ты рассчитывал, Егор? Обманывать меня сколько времени собирался? Девчонку в свою ложь втянул, ребенка малолетнего. Ты где их откопал?
– В участке. Они попали в сложную жизненную ситуацию. У Алёны могли отобрать ребенка. О ней некому было позаботиться, а я… Шутка ли, влюбился под сорокет как мальчишка, – качнул головой, меня пробило на сентиментальность. – А Алёнка моя ведь трусливая, как заяц, по-другому не согласилась бы играть роль жены, только ради Екатерины согласилась.
– Хорошо, тут я понял, – генерал махнул рукой, пресекая мои слова. – Ты спас ее, а она тебе услугу оказала. Но ты ребенка официально удочерил. Зачем?
– У нас с Алёной в будущем появятся дети, я не хотел, чтобы окружающие делали между ними различия. Я люблю Катюшу как собственную дочь и не позволю, чтобы ей тыкали в лицо, что я ей неродной. Я ее отец.
Последнее произнес уверенно, эта мелкая пробралась мне в сердце так юрко и незаметно, что я и сам пока находился в шоке.
– Так, значит, ты так заигрался, что сам и влюбился? – поднял он брови. – Или опять меня обманываешь, Егор? Я не потерплю, ты знаешь!
– Игры кончились, Аркадий Яковлевич, – доложил с абсолютной серьезностью, что шла из самого сердца, и я надеюсь, что он видел по моим глазам, что не вру ни капли. Кристально честен перед ним. – Меня можете казнить, но Алёнку с Екатериной прошу не обижать.
– Я что, зверь какой, ребенка и девчушку твою трогать? – сказал он более миролюбиво. Потом призадумался и наконец кивнул каким-то своим мыслям. – Что ж, Егор, я услышал всё, что хотел, – вдруг неожиданно благосклонно улыбнулся генерал и откинулся на спинку стула, выуживая из-под стола конверт. – Знаешь, ни единому твоему слову бы не поверил, если бы не видел этого. Любовь разыграть каждый может, а вот страсть…
На стол легла стопка фотографий. Нас с Алёной. Мы на кухне, целующиеся около плиты, мы в спальне, занимающиеся тем, от чего появляются дети, и мы втроем в парке, гуляем с Катюшей. Снимков было много, но на эти я обратил особое внимание. Главное, чтобы пигалица об этом не узнала. С ее стеснительностью еще год будет переживать, что кто-то ее голой видел.
– Скажу тебе честно, Егор, после скандала должность тебе отдавать не хотел, но эта ситуация с Криволаповым, – генерал качнул головой, возмущаясь новым выявленным враньем. Впрочем, мне это было на руку. – В общем, даю тебе месяц, всё же ты молодожен, а потом приступаешь к работе, ясно? Втрое больше с тебя буду спрашивать, чем с других.
– Так точно, – кивнул, сдерживая ликование, готовое вырваться из груди.
И пусть с новой должностью я уже заранее мысленно распрощался и не был сильно разочарован, но сложившимся обстоятельствам всё же был рад. Как-никак, к этому я и стремился.
Криволапов по итогу на дачу так и не явился, закопав себя еще глубже, но о нем я думал уже меньше всего. Весь вечер любовался Алёнкой и радовался, что она так органично вписалась в мой круг. Моя женщина.
С того скандала прошло несколько месяцев. Егору дали должность, Катюшка успешно ходила в садик, а я готовилась к поступлению. Выяснить, кто был автором анонимки, так и не удалось, но Драконов сильно не усердствовал, понимая, что должно быть в приоритете. Семья.
Вот и сегодня мы решили собраться компанией на шашлыки. Ограниченный круг. Родители Егора, мы с Катюшей и два его друга: балагур Анисимов и вечно хмурый Довлатов, который наверняка думает, что, если улыбнется, у него лицо треснет.
– И всё же странно, кто бы это мог быть. Я всё никак не отпущу эту ситуацию со СМИ, – вдруг произнесла Виктория Дмитриевна, которая наказала мне называть ее “мама”.
– Уже
