— Все равно, Брюс, вы хотели видеть во мне только плохое и видели.
— Да, это правда, — произнес он тихо и посмотрел в ее бездонные взволнованные глаза. — Но я пришел сюда не спорить, а поблагодарить тебя. Я знаю, как ты ненавидишь больницы, мне рассказал об этом доктор, который тебя навещал. И все же ты примчалась сюда немедленно.
— Я очень люблю Пола, — сказала Дорис просто и мягко.
И опять они мысленно сражались между собой. Она корила его, что он уехал, не поинтересовавшись, в каком она состоянии, а он ставил ей в упрек, что она спокойно пошла спать после всего, что между ними произошло. И оба были не правы. Брюс, как и подобает мужчине, решил внести ясность в ситуацию.
— Признаюсь, что использовал неприязнь к женщинам определенного сорта, к которым по ошибке причислил и тебя, чтобы противостоять чувствам, вызванным тобой. — Он густо покраснел, таким она видела его впервые. — Тебе не понять, что я испытал, когда впервые увидел тебя, оживленную, красивую, пылкую, как язык пламени, — вместилище всего желанного и женственного. Мне показалось, что история повторяется. Тогда отец, теперь я. Мне и в голову не приходило, что я могу быть таким уязвимым. — Сейчас в его глазах появилось почти затравленное выражение. — Это была борьба в неравных условиях и на вражеской территории…
— …Которую ты продолжаешь вести до сих пор, — подхватила конец его фразы Дорис.
Неужели это я смогла вызывать у него такую бурю чувств? — думала она. А может, он просто издевается надо мной? Нет, не похоже.
— Мне хотелось изничтожить тебя, доказать всем, что за твоей блестящей внешностью прячется заурядная сучка. Но, но… слишком уж много противоречий было в том, что ты говорила и как поступала. — Он наклонился к ее волосам и вдохнул их аромат. — Почему ты молчишь, женщина? Я говорю о любви, но мне трудно верить в нее.
Не произнося ни слова, она поднесла руку к его лицу. А он поймал ладонь и прижал ее к своим губам.
Его губы излучали такую энергию, что она проникала сквозь ее холодную кожу и достигала сердца.
— Дай мне, пожалуйста, закончить. Я должен объяснить тебе, что происходило и происходит со мной, с нами. Мне надо было доказать себе, что я могу выйти из-под твоего влияния. Именно для этого я пытался скомпрометировать тебя в собственных глазах. Я стремился найти твои самые плохие стороны, самые неприятные черты. Но мне не удавалось обнаружить их. Меня раздражало то, что окружающие говорят о тебе только хорошее… Когда ты объявила, что переезжаешь к… тому парню, мне захотелось посадить тебя под замок.
Брюс говорил извиняющимся тоном, а у нее на глаза навернулись слезы. Ей было одновременно и горько, и радостно. Настала очередь признаться и Дорис.
— Мне очень хотелось вызвать у тебя ревность. — Голос ее дрогнул. — Лэм просто мой приятель и очень милый человек…
Он, не выдержав, прервал ее излияния и, взяв пальцами за подбородок, стал медленно поднимать ее голову, пока ее серые глаза не уставились в его возбужденные зеленые.
— Ты притягиваешь к себе людей, Дорис. А Патрик и Пол по-настоящему любят тебя! Твой характер своей цельностью и силой странно не соответствует твоему возрасту. Еще до того, как мы стали любовниками, я твердо решил, что ты будешь принадлежать только мне… — Он сделал нетерпеливый жест рукой… — Не на одну ночь, а… навсегда. Мне хотелось вылепить из тебя ту женщину, которая необходима мне. Знаю, это было заблуждением. Но самое смешное — не теряя надежду изменить тебя, я любил именно такую, какой ты была. Мне все время казалось, что ты не стоишь того, что я могу тебе дать. Проклятое прошлое не отпускало меня. Как я боялся своих чувств! — Улыбка Брюса была невеселой, а руки, обнимавшие Дорис, подрагивали. — Ты должна позволить мне любить тебя, Дорис!
Сопротивляться половодью чувств, которые затопляли Дорис вслед за его словами, она и не могла, и не хотела. Она осознала, что боль, скрытая в его словах, их общая боль. И она может избавить их обоих от ненужных страданий.
— Мне хочется верить, Брюс, что ты понимаешь, почему я тебе уступила.
Она никогда не произнесла бы вслух ничего подобного, если бы не озарение, что он ее любит и хочет именно поэтому!
— Я был готов умереть, когда понял, что до встречи со мной ты была невинной!
— Не надо этого ненужного раскаяния.
Ее нежное сердце понимало и прощало его.
И тут, повинуясь безотчетному порыву, Дорис призналась, что больше всего боялась, что своей неопытностью и неумелостью разочарует его.
— А я-то поначалу подумал, что ты совершенно развратная девица, которая умеет доставить мужчине особенно острое удовольствие, умело имитируя неопытность! — рассмеялся он. — А ты не жалеешь, что я стал первым мужчиной в твоей жизни?
Она вторила его смеху, хотя еще несколько минут назад ей казалось, что она больше никогда в жизни не улыбнется.
— Все дело в том, Брюс, что ты именно тот единственный мужчина, который мне нужен. Поэтому, чтобы ты ни делал, все равно мне это будет нравиться, и я люблю тебя все больше.
— Ты такая красивая девочка… моя девочка! Ты провела меня через все ступени ада, но… это стоило того.
А потом они заговорили о Поле, и Брюс признался, что спрашивал у сына, сможет ли он признать мачеху, если та войдет в их жизнь.
— Даю тебе честное слово, что не имел в виду Милдред. В этом качестве я мог, мы могли принять только тебя! И Пол, и я, мы тебя оба очень любим.
— Знаешь, Брюс, — посерьезнев, сказала мягко Дорис. — И не кляни свое прошлое, оно дало тебе прекрасного сына. Прости же это прошлое и забудь. Как ты думаешь, Пола уже забрали из операционной?
Брюс посмотрел на ручные часы.
— Пойдем посмотрим. Я хочу, чтобы проснувшись после наркоза, он увидел нас вместе. Что случилось? Что-нибудь не так? — спросил он, заметив веселые искорки в ее глазах.
— Нет, нет, — рассмеялась Дорис, — все в порядке. Но мне только что пришла в голову одна мысль: поскольку Патрик и Пол становятся вроде бы братьями, у тебя появляется взрослый сын. Ты готов к этому?
— Чего-чего, а ответственности я никогда не боялся. И уж если мы заговорили о родственниках, хочу поставить тебя в известность, что мать Пола уже не раз пыталась воспользоваться им как рычагом, чтобы выдавить из меня побольше денег. Думаю, что теперь это все позади.
— Сегодняшняя ночь, — сказала Дорис, — как раз подходит, чтобы отправить всех призраков прошлого туда, где им и надлежит быть.
— Мне хотелось бы увезти тебя домой прямо сейчас. Признайся, не слишком ли много неприятного навеет на тебя Блэквуд?
— Блэквуд — это просто старинный дом. А атмосферу в любом доме создают люди. Если тебе не будет в тягость то, что когда-то я жила там с Дейвидом, то едем.
