Мысли Джулии перешли от Денизы к Арману, и она поняла, с чем связана перемена в его настроении: она не сказала ему, что Ги был с ней, она с тоской выкрикивала его имя, думая, что он утонул в болоте, а затем была потрясена невероятным известием, что он давно дома и в безопасности и ничего не сделал, чтобы спасти ее. Арман неправильно понял. Он думал, что она оплакивает Ги, этого негодяя, который, видимо, надеялся, что она погибла и никто никогда не узнает об их с Денизой участии в ее исчезновении. Никто ведь, за исключением Кордэ, не знал, что она уехала. Никто, кроме Бьянки. По иронии судьбы Джулия была обнаружена благодаря антипатии кобылы к Ги. Если бы ему удалось расседлать лошадь, никто бы так и не понял, что девушка уехала верхом. Она мрачно усмехнулась, отчетливо представив себе усилия Ги поймать Бьянку, чтобы уничтожить последнюю улику. Угрозы и упрашивания были одинаково бесполезны — лошадь не подходила к нему. Джулия даже представила, как он держит чашу с овсом или морковкой, а кобыла презрительно отворачивается. Эта картина заставила ее рассмеяться.
Теперь она должна рассказать правду и вернуть Армана… Но… не будет ли потрясение слишком тяжелым для слабого и больного старика, несмотря на его и так не очень высокое мнение о Кордэ? Не ухудшится ли его здоровье, узнай он, что его единственные родственники — кроме нее, естественно, — оказались потенциальными убийцами? Он мог потерять душевное равновесие, осознав реальную опасность, грозившую его внучке, и счесть виновным в этом себя — ведь он сказал Ги, что лишает его наследства. Нет, она не отважится на это. Она никогда не причинит боль деду, который всю ночь бодрствовал у ее постели и которого она любила. Кордэ собрались уезжать, так пусть уезжают, унося свои преступные секреты с собой. Что же касается ее, она будет молчать об этом. Но Арман должен узнать обо всем, тогда он поймет… Но осмелится ли она? Он может прийти в такую ярость — если, конечно, поверит ее рассказу, — что попытается отомстить за нее Ги, и тогда все выйдет наружу. Но Арман может и не поверить, и ей не в чем будет его упрекнуть — ее история была такой невероятной, что Джулия и сама уже с трудом верила в нее. Она не знает, как отреагирует Арман, поэтому не станет ему ничего говорить… пока. А возможно, и никогда не скажет. Вдруг он подумает, что она совсем глупа, раз позволила Кордэ так обмануть себя. Еще один пример того, что британские девушки — испорченные дуры. Он не поймет, что ею руководила сильная тревога за него.
Джулия вздохнула и убрала волосы со своего разгоряченного лба. Мысли метались в воспаленном мозгу, словно мыши в мышеловке. Она никак не могла принять решение. Она любила Армана, боялась его презрения и в то же время ненавидела его — неожиданно все сразу.
Внезапно ее охватило сильное желание укрыться в своем родном доме, где живут нормальные, обыкновенные люди, чье поведение всегда предсказуемо. Кровавые Кордэ, Арман, то пылкий, то равнодушный, даже ее дед, который сразу же, как только она придет в себя, начнет убеждать ее выйти замуж за Армана. Она отплатит Жилю за его доброту, сохранив в секрете злую выходку его родственников. Арман в свое время станет хозяином Мас и найдет жену по своему выбору, а она возвратится к прежней жизни в той самой ее точке, где она была оборвана приездом в Камарг.
Марта принесла завтрак и спросила, не хочет ли Джулия попрощаться со своими кузенами. Сдерживая дрожь, девушка ответила, что слишком устала, чтобы встречаться с ними, и попросила ее передать им свои извинения. Марта явно удивилась:
— Но месье Кордэ очень хочет вас видеть.
— Хочет? — Джулия не могла понять почему. Она искренне надеялась, что никогда больше не увидит его. — Скажите ему, что это совершенно невозможно, — твердо ответила она.
Когда Марта пришла опять, чтобы забрать поднос, Джулия сказала ей, что чувствует себя не слишком хорошо, не хочет одеваться и посидит в своей комнате. Старая женщина раздобыла где-то плетеный шезлонг и поставила его у окна. Она помогла Джулии закончить ее туалет и усадила ее в подушки, брошенные на шезлонг. Фигурка девушки тонула в прозрачном пеньюаре бледного розовато-лилового цвета, словно в невесомом облаке. Марта расчесала ей волосы, удалив последние следы высохшей грязи и тины. Немного попозже, решила Джулия, она смоет все это шампунем.
Грохот в коридоре означал, что остатки багажа Кордэ спускаются вниз. Вскоре брат с сестрой уедут, и дом покажется гораздо приятнее с их отсутствием. Джулия наблюдала за облаками, медленно плывущими над плоской равниной перед ее окном. Она выглядела бледной и какой-то неземной в своем тонком, как паутинка, пеньюаре и пребывала в задумчивой меланхолии. Девушка была еще слишком изнурена, чтобы испытывать какие-либо чувства.
Кто-то постучал в дверь, и, думая, что это вернулась Марта, Джулия крикнула:
— Войдите!
Дверь медленно открылась. На пороге стоял Ги Кордэ, готовый к отъезду, в своем вельветовом пиджаке. Джулия резко выпрямилась. Ее глаза расширились.
— Ты?! — выдохнула она. — Как ты осмелился прийти ко мне?! Разве Марта не сказала, что я не хочу тебя видеть?
— Сказала, но я не мог уехать, не повидав тебя, — робко промолвил он, его карие глаза смотрели на нее умоляюще. — Было бы слишком надеяться, что ты простишь меня, но я хотел сказать, как я рад, что тебя нашли. — Он сделал несколько шагов в ее сторону, и Джулия отпрянула, утонув в подушках, бледная тонкая фигурка с копной золотистых волос. — Я… я сделал это неумышленно… Я и сам заблудился…
— Ты ждешь, что я поверю в это? — насмешливо спросила она. — Ты вернулся назад и спокойно начал упаковывать свои картины, в то время как я… — Джулия содрогнулась. — Ты мог, на худой конец, сказать Арману, где я была.
— Я хотел, — вздохнул Ги, — но Дениза мне не позволила. Она пригрозила, что убьет меня, и заявила, что слишком поздно спасать тебя, так что я сдался. Я… я подумал, что Арман сможет сделать то же самое со мной.
— Да, — с удовлетворением согласилась Джулия. — Не думаю, что он обошелся бы с тобой мягче.
— Дениза всегда ревновала тебя, — продолжил Ги. — Это она предложила «грехопадение в Ле-Бо» — думала, что, если ты выйдешь за меня, это возведет барьер между тобой и Арманом. Ах, она сущий дьявол, эта Дениза! Я знал, что это не сработает, ты слишком независима, чтобы опасаться за свою репутацию. Но ты меня обидела своим презрением, Джулия. — Ги смотрел на нее глазами побитой собаки. — Дениза хорошо поработала над моим тщеславием, но я никогда больше не разрешу ей командовать мной, Джулия. Я знаю, что ты была права, назвав меня презренной маленькой шавкой.
