— Жизель, я думаю, у тебя как у актрисы есть будущее.
Боб Делани зевнул, потянулся, включил лампу над своим сиденьем. Он провел уже четыре часа в салоне первого класса авиалайнера. Еще через четыре часа самолет приземлится в аэропорту Лакс Лос-Анджелеса. Интересно, какая там сейчас погода.
Потом он снова обратился мыслями к прошедшим суткам. Вернувшись в свой офис в отеле «Нуза Дуа», он обнаружил там срочную телеграмму от Дэна Кейзера, который настаивал на том, что им надо поговорить, и как можно скорее. Боб заказал себе чашку кофе и попытался сообразить, зачем он мог понадобиться руководителю студии. В любом случае, во время съемок лучше держаться подальше от таких, как Кейзер. Сейчас ему не нужны никакие осложнения.
Он медленно протянул руку к трубке. Хочет он того или нет, но осложнений, по-видимому, все равно не избежать.
Не успел он снять трубку, как телефон зазвонил. Это был, конечно, Дэн Кейзер. Вернее, его секретарша-японка.
— Боб! Как хорошо, что я вас наконец застала. Вы получили телеграмму от мистера Кейзера?
— О том, что он хочет поговорить? Да, только что. Мы вернулись со съемок всего несколько минут назад.
— Очень хорошо, — прощебетала она. — Когда вы сможете попасть на самолет?
— На самолет?! Это еще зачем? Как я понял, Дэн хочет только поговорить.
— Правильно. Но не по телефону. Он будет ждать вас в студии.
— Не могли бы вы мне сказать, о чем будет разговор?
Наступило непродолжительное молчание.
— Мне очень жаль, — сдержанно проговорила японка, — но мистер Кейзер не сообщил мне никаких подробностей. Просто сказал, что ему нужно встретиться с вами. Это было вчера.
— Понятно. Передайте ему, что я прилечу, как только смогу. Скорее всего, завтра. И сразу же позвоню ему.
И вот теперь он летел на встречу с Кейзером. Вероятно, предстоит борьба, хотя он пока не мог догадаться, по какому поводу. И не слишком волновался. Съемки у них идут по плану, Рик укладывается в график, и вообще, если не считать нескольких второстепенных просчетов, все идет нормально. Он не сомневался, что сумеет выйти победителем из предстоящего разговора, что бы там ни было сейчас на уме у Кейзера.
Однако, едва войдя в студию, он понял, что недооценил серьезность ситуации. Дэн Кейзер выглядел так, как будто его сейчас хватит удар. С багровым румянцем на щеках, тяжело и прерывисто дыша, он расхаживал по кабинету.
— Дэн! Что случилось?
Глава студии резко остановился прямо перед ним.
— Ты обманул меня! Я тебе поверил, а ты меня обманул.
Боб Делани совсем растерялся.
— В чем я тебя обманул?
— Вспомни Рэчел Келлер!
Наступила тишина. Делани вспомнил последний разговор с Кейзером, глубокой ночью. Тогда Дэн поднял его с постели из-за Рэчел. Хотел заставить его снять ее с картины. Вот, значит, в чем дело… Делани ломал голову, пытаясь сообразить, что же такое он сказал тогда, что могло вызвать столь бурную реакцию. Внезапно он все понял. У Рэчел не было опыта работы в кино, и они с Риком немного подправили ее биографию в документах, чтобы создать нужное впечатление.
— Ты имеешь в виду ее послужной список?
— А что же еще! Семь лет в провинции! И это ты считаешь нормальной квалификацией для работы в Голливуде?
— Почему бы и нет? Лоренс Оливье начинал с английских театров. И Вивьен Ли тоже.
Глава студии, казалось, сейчас воспламенится.
— Но только не на студии «Магнум». Нам здесь ученики не нужны. Пусть набираются опыта где угодно, а к нам приходят, когда будут готовы для этого.
— Ты хочешь сказать, что Рэчел не готова?
— Да, черт побери!
— Так… А Жизель Паскаль, по-твоему, готова?
Снова наступило молчание. Дэн Кейзер прошел к бару.
— Может быть, выпьем? А потом обсудим эту ситуацию, как цивилизованные люди.
Делани тяжело вздохнул, тоже подошел к бару, налил себе виски, неразбавленного и без льда. Он понял, что его положение — далеко не выигрышное. Он ведь пытался отговорить Дэна от этой затеи, однако теперь Жизель Паскаль, по-видимому, все решила за Кейзера. И с этим ничего не поделаешь. Делани представил ее себе — самоуверенную блондинку в шикарных туалетах. Что же она предложила Кейзеру такое, что тот даже взял на себя труд найти веские обоснования для увольнения Рэчел Келлер?
Делани мысленно отругал себя за то, что был не очень осмотрителен. Как могли сведения о прошлом Рэчел Келлер так скоро просочиться наружу? Потом он вспомнил: Рэчел и Клаудиа неожиданно стали близкими подругами. Наверняка Рэчел все о себе рассказала этой суке во время их поездок по острову. А может быть, как-нибудь вечером, за обедом. Девичьи откровения… Это еще хуже, чем доверительные разговоры в постели.
Делани решил проверить свою догадку:
— И когда же Клаудиа тебе это все выложила?
Кейзер усмехнулся:
— Клаудиа мне ничего не говорила. Это Жизель.
— Какого дьявола! И откуда она все обо всех знает?
Однако в следующую секунду он понял. Ну конечно, Жизель с Клаудией — давние приятельницы. Он ведь и сам вошел в доверие к Клаудии именно через Жизель. А теперь француженка просто использовала эту дружбу.
Наверное, ему сейчас следовало бы поставить стакан на стол и признать свое поражение. Но что-то его останавливало. Он терпеть не мог, когда великосветские потаскушки, вроде Жизель вмешивались в его профессиональные дела. А кроме того, очень не хотелось подводить Рэчел. Он ее почти не знает, и тем не менее у нее несомненно есть талант.
И мужество. Не заслужила она, чтобы с ней так обошлись.
В голове у него мгновенно созрел план действий.
— Сколько ты мне даешь времени на реорганизацию? — обратился он к Кейзеру.
— То есть, чтобы избавиться от этой… Келлер?
Делани кивнул.
— А сколько тебе нужно?
— Два-три дня. Придется еще завернуть в Лондон до возвращения на Бали.
Кейзер улыбнулся:
— Хорошо. Я думаю, два-три дня ничего не изменят. Скажу Жизель, чтобы не гнала лошадей, пока мы не получим известие от тебя.
— Не гнала лошадей? Что ты имеешь в виду? Не собирается же она давать объявление в «Голливудский вестник».
Кейзер снова улыбался:
— Эго ты так думаешь. Ты плохо знаешь Жизель.
Делани прошел к лифту, спустился на пять этажей и оказался на двенадцатом, где помещались офисы продюсеров студии «Магнум» и некоторых независимых кинобизнесменов. Если двенадцатый этаж чем-нибудь и напоминал тот, на котором размещались высшие чины студии, то лишь по чистой случайности. Здесь, на двенадцатом, царила рабочая атмосфера. Ни картин, ни фотографий на стенах, покрашенных в кремовый цвет. А если кое-где и встречались комнатные растения или ярко разрисованные шторы, то это было делом рук самих обитателей этажа. Здесь делали фильмы, в то время как владения Кейзера, с его красотками секретаршами и картинами стоимостью в миллион долларов, существовали исключительно для того, чтобы производить впечатление на богатых клиентов.
