Джордан прикрывал рукой микрофон телефона.
— У меня однажды работала беременная ассистентка. Она ела на завтрак чизбургеры — каждый день в течение месяца. Уверяла, что все остальное никуда не годится. Знаешь, мы можем отложить твою корзинку и заказать в «Эль Дьябло» еду с доставкой на дом — ради ребенка.
— Ладно. — Брук поторопилась согласиться, пока ее гордость не взяла свое.
— Принято.
Он передал по телефону ее заказ, то же самое попросил и себе. Наконец отключил телефон. Снял и повесил пиджак на деревянную спинку кресла.
Из-за приоткрытой двери в соседнюю комнату можно было разглядеть широкую кровать…
Она принялась разглядывать фотографии на стенах. Все они представляли собой разные этапы строительства отеля. Все, кроме одной маленькой фотографии возле компьютера… Ей захотелось рассмотреть ее поближе, но Джордан отвлек ее.
Держа в одной руке стакан, другой он притронулся к ее локтю:
— На балкон?
Поскольку она могла поклясться, что он произнес это с интонацией вопроса, а не указания, то решила согласиться.
— Можно и на балкон.
Благослови его Господь, он позаботился даже о том, чтобы подставить ей под усталые ноги скамеечку, когда она устроилась. Сидя на балконе, они любовались закатным светом угасающего дня. Кажется, Джордан решил соблюсти все положенные ритуалы.
Откинувшись в кресле, она вздохнула — открывшийся вид был прекрасен. Волны одна за другой набегали на побережье, совершенно безлюдное, поскольку частный пляж был пока что закрыт.
— Первоклассная недвижимость.
— Спасибо.
Красота пустынного ландшафта завораживала. Но скоро здесь появятся люди, множество людей.
— Никому бы и не понадобились успокоительные, если бы можно было все время смотреть на такой мирный пейзаж.
— Тебя что-то беспокоило в последнее время?
Она положила руку на живот.
— Я счастлива, что у меня будет ребенок. Не пойми меня неправильно, но поначалу меня это напугало. — У нее перед глазами был не слишком-то положительный пример материнства.
— Я бы хотел, чтоб ты поделилась со мной…
— От одной мысли о том, что ты узнаешь, меня начинало подташнивать. — Она расстегнула заколку, и океанский бриз радостно подхватил ее рассыпавшиеся волосы.
— Я что, такой страшный?
— Не страшный. Напористый. — Это звучало получше.
— Ты так же дипломатична, как вся твоя семья, — заметил он сухо.
— Похоже, это не комплимент.
Он помолчал, отвернувшись к океану, над которым зависли чайки в поисках вечерней добычи.
— Что же я сделал, чтоб вызвать такой сильный страх? Ты мне так долго ничего не говорила о нашем ребенке. И после того, как меня держали в полном неведении, я пришел прямо к тебе — без всяких упреков, хочу заметить.
В этом был резон. Она посмотрела на свои ноги, скинула лодочки и пошевелила пальцами.
— Ну, я прошу про…
— Подожди, я еще не закончил, — он поднял руку, — потом я сделал эту ужасную непростительную вещь, сделал тебе предложение. И после того, как ты меня с ходу отвергла, я пригласил тебя на свидание. — Он потер лоб. — Черт возьми, да я же совершеннейший болван!
— Ладно, ладно, ты прав. Ты был более чем честен, а я была не права, что не сказала тебе раньше. Я прошу прощения, и говорю это искренне. Все дело в том, что мне нужно было время, чтобы освоиться с изменениями, но вот я сейчас здесь, с тобой. И неважно, чем закончатся наши свидания, ты всегда будешь принимать участие в жизни нашего ребенка, если это то, чего ты хочешь.
— Можешь ни секунды не сомневаться!
Его твердая решимость отозвалась в ней дрожью вдоль позвоночника, и она положила руки на живот.
— Когда Эмилио сообщил тебе про мою беременность, ты рассказал ему о нас?
Он покачал головой и откинулся в кресле, постукивая донышком стакана о колено.
— Я хотел вначале поговорить с тобой. — Тут его глаза широко раскрылись. — Так твоя семья все еще не знает, что отец — я? Даже твоя сестра-близняшка? Вот черт! Ты хорошо держишь секреты. Мне бы пригодился такой человек в компании.
— Поэтому я и не хотела появляться сегодня на людях. Чтоб скрыть беременность, я носила свободные платья и держалась подальше от людных сборищ, но живот у меня основательно вырос за последнюю пару недель. Если нас с тобой увидят вместе, нетрудно будет сделать выводы. Сначала я должна сообщить о нас семье.
— Ну, так сделай это! Созови семейный совет… Должно быть, он шутит! Он, в самом деле, хочет быть там, когда она объявит всем Гаррисонам, что связалась с Джорданом Джеффризом?!
— Вообще-то мы все собираемся каждое воскресенье, чтобы пообедать, так что это самое подходящее время.
— Отлично.
Проблема в том, что более подходящего времени не будет — для того, чтобы сказать всем про Джордана Джеффриза, главного делового противника Гаррисонов.
Она смотрела на мерцающие звезды, уже показавшиеся на небе, и надеялась, что ее сердце немного успокоится. В конце концов, она должна сохранять ясную голову. У нее впереди целый уикенд, чтобы побыть с Джорданом, а потом придется предстать перед семьей.
А теперь надо просто пройти мимо двери, ведущей в спальню, не засматриваясь на кровать, которая выглядит словно поле для подвигов Геркулеса.
Только подумай, кто собирается к нам на обед?
Эта фраза крутилась у Брук в голове, пока чудесным воскресным они ехали по направлению к семейным владениям Гаррисонов.
Эти слова гремели, как барабанная дробь, когда Джордан миновал пост охраны, плавно направляясь к беленому дому с красной черепичной крышей, — к дому ее детства.
У Брук не было никаких иллюзий насчет предстоящей встречи. Ненависть между ее семьей и Джорданом была слишком застарелой и глубокой.
Брук все еще с трудом верила, что они приняли в семью Эмилио. Примирение с представителем семьи Джеффриз показывало всю силу любви Бриттани к Эмилио. Однако на сей раз о любви речи не шло, и она боялась, что ее семья это почувствует.
Джордан припарковал «ягуар» в ряду других дорогих машин. Видимо, ее братья и сестры уже прибыли.
Брук почувствовала, как руки у нее покрылись гусиной кожей, несмотря на полуденную жару, стоявшую в Майами даже в конце декабря.
Джордан обогнул капот, чтобы открыть дверцу со стороны Брук и проводить ее к массивным дверям из стекла и красного дерева. Гирлянды и украшения над дверями напомнили ей о празднике, подготовиться к которому у нее не хватило времени.
Еще раньше, чем они поднялись на последнюю ступеньку, дверь распахнулась и на пороге показалась пожилая дама в накрахмаленном синем платье и кружевном переднике.
