Реджи пальчиком указал в сторону гостиной, откуда доносились звуки трансляции футбольного матча. По-видимому, телевизор был включен на полную громкость, потому что за перипетиями игры можно было следить и в этой комнате.
Дейзи вздохнула.
За последние десять дней ее обычно надежный брат совершенно изменился. Обескураженный свалившимися на него неприятностями, он замкнулся в себе и ни с кем не хотел говорить о том нелепом, с точки зрения Дейзи, происшествии, из-за которого его отстранили от работы. Она ума не могла приложить, что делать, как ему помочь. Даже Реджи не мог вывести дядю из мрачного, угнетенного состояния, в котором тот находился.
— Ты ведь знаешь, что без взрослых тебе нельзя сюда входить, — строго сказала она сыну.
— Прости меня, мамочка. — Должно быть, только теперь Реджи осознал свою вину, потому что в глазах, которые он поднял на мать, стояли слезы, а губы подрагивали.
Весь гнев Дейзи мгновенно испарился. Как она может сердиться на ребенка в такой день? В конце концов, сегодня у него праздник.
Она протянула к сыну руки.
— Иди ко мне, мой хороший.
Малыш, не торопясь, выбрался из многоцветного кокона и медленно пошел к матери, не глядя на нее, останавливаясь и царапая носками ковер. У Дейзи перехватило дыхание — ни дать, ни взять Мэтт. Тот тоже с трудом шел на примирение, даже если был виноват.
Но когда Реджи подошел к ней, она выбросила из головы все воспоминания, встала на колени, чтобы их глаза были на одном уровне, и взяла мальчика за руку.
— Реджи, в этой комнате мама работает. Я не хочу, чтобы ты здесь играл. Понятно?
Малыш кивнул, все еще не решаясь поднять на нее взгляд. Глядя на разоренную мастерскую. Дейзи вздохнула.
— Обними меня, милый. Я уверена, ты захочешь мне помочь. Нужно тут прибраться…
Реджи просиял. Он обвил ручонками шею матери и обнял изо всех сил. Безмерно усталая, Дейзи все-таки улыбнулась и подумала: до чего же хорошо после сумасшедшего дня, какой выдался сегодня, прижаться к теплому любящему существу!
— Эй, а как же я? Может, и меня кто-нибудь обнимет? — прозвучал знакомый низкий голос.
Они оба вздрогнули от неожиданности. Дейзи обернулась. В дверях стоял Шон, задумчиво и ласково глядя на обнимающуюся пару.
— Дядя Шон! — Моментально забыв о матери, Реджи бросился к Шону, который подхватил малыша на руки и крепко прижал к себе.
Дейзи, не отрываясь, следила за ними, и, как всегда, в душе ее радость боролась с чувством вины.
Благодаря Шону и Рональду, оставшийся без отца, Реджи не был обделен мужским влиянием. Это ее радовало. Но в то же время щедрая помощь Шона стоила Дейзи многих душевных терзаний — она не имела на нее никакого права. Конечно, Мэтт и Шон были друзьями, но нельзя же всю жизнь выплачивать долг дружбы?
— Ну, где мой подарок?! — потребовал Реджи.
Шон подмигнул крестнику.
— В столовой, вместе с другими подарками.
Реджи мгновенно выбрался из его объятий и со скоростью ракеты устремился к желанной цели.
Дейзи покачала головой.
— На самом деле он не такой материалист, каким может показаться.
— Конечно нет, — с улыбкой подтвердил Шон. — Он же малыш, ты не забыла?
Их взгляды встретились, и сердце Дейзи сбилось со своего нормального ритма. Казалось, Шон занимал собой все небольшое пространство, отделявшее их друг от друга. Высокий, худощавый, загорелый от постоянного пребывания на свежем воздухе, он мог бы служить живой рекламой собственной продукции, наглядным воплощением тех целей, которым служила его фирма. Сильный и здоровый, он излучал доброжелательность и энергию, которой у нее не было.
— Я не слышала, как ты вошел, — пробормотала Дейзи, отводя взгляд.
— Мне открыл Рон.
— Неужели? Кто бы мог подумать, что мой брат способен открыть дверь? Уследить за собственным племянником он явно не в силах, — проворчала Дейзи, оглядывая учиненный сыном беспорядок.
Шон подошел ближе и, оглядев через ее плечо место недавнего развлечения малыша, присвистнул. Дейзи почувствовала на затылке его дыхание, и это ее взволновало.
— И все это дело рук Реджи?
— Его, — подтвердила она и, вздохнув, добавила: — Считается, что он был под присмотром Рона.
Шон колебался. Затем, кивнув в сторону гостиной, где все еще ревел телевизор, спросил:
— Как он?
— Угрюмый, злой, раздражительный… Клянусь, не будь он моим братом, я бы его на порог не пустила — пусть бы сначала пришел в себя. — Однако, тут же почувствовав вину за свою черствость, Дейзи сочла нужным пояснить: — Весь инцидент яйца выеденного не стоит. Не могу поверить, что Рона подвергли такому унижению только за то, что он выписал какой-то дурацкий штраф…
Шон едва заметно улыбнулся.
— Ну, мне кажется, там было и еще кое-что. Например, письмо в местную газету. То самое, в котором он вопрошал, чем должен руководствоваться полицейский, выписывая штрафы, — личными пристрастиями или законом.
Дейзи бросилась на защиту брата:
— Наш отец был полицейским. К тому же, можешь мне поверить, хорошим полицейским. Он учил нас: если ты нарушил закон, плати. Все просто. Мне наплевать, кого остановил мой брат, кто почувствовал себя оскорбленным, будь то даже… кто он там?
— Родной брат мэра.
— А Рон мой брат. И под угрозой работа, которой он посвятил жизнь. Он похудел и совершенно подавлен. Мне кажется, он плохо спит.
Шон нахмурился.
— Может, ему лучше на какое-то время уехать? Пусть все уляжется, да и он немного встряхнется и успокоится. У моих родителей вилла во Флориде, на побережье. Если он захочет — добро пожаловать.
— Поговори с ним, — предложила Дейзи. — По-моему, твое предложение должно ему понравиться.
В глазах Шона появилась озабоченность.
— Думается, твой брат не единственный, кто нуждается в отдыхе. Интересно, ты сама-то в последнее время много спишь?
— Достаточно, — солгала Дейзи, стараясь, чтобы голос звучал легко и беззаботно. — А то, что я выгляжу усталой… Просто в последнее время пришлось много работать. Нужно было срочно сделать большое макраме для антикварного магазина. К тому же на носу Рождество. Можешь представить, сколько у меня заказов.
— И их ты выполняешь по ночам, когда Реджи спит после целого дня в школе… — Шон даже не пытался скрыть свою обеспокоенность. — Дейзи, ты работаешь на износ. Подумай о себе. Хотя бы раз.
— Ты напрасно беспокоишься. — Она улыбнулась и провела пальцем по подбородку Шона. Палец ощутил пробившуюся к концу дня щетину. — Со мной все в порядке. Правда.
Он нежно сжал ее руку.
— Но кто-то же должен о тебе побеспокоиться? Ты слишком упряма и не хочешь о себе думать.
