— С добрым утром! — оторвавшись от свежей газеты, поднял на меня веселый взгляд хозяин дома, попивая ароматный, дымящийся кофе.
— Привет! — игриво заулыбалась Злата, вторя радушному настрою родителя. — Как спалось на новом месте?
Стоит ответить, но, глядя на нее, на распущенные, разметавшиеся по плечам, золотые кудри, на небесную гладь искрящихся глаз, лишь потупил смущённый взгляд в тарелки… Неловко проходя мимо, чуть слышно сказал, — Доброе утро. — лихорадочно глотая пересохшими губами воздух. Расставил пищу на столе. Кое-как, не зная правил расположения, и звеня посудой явно громче положенного.
— Парень. — окликнул Андрей Николаевич, быстро, и как-то не слишком аккуратно, как для человека с высшего света, улепетав свою первую оладью, обильно услащенную сгущенкой. — Сегодня у тебя встреча с Арсением Петровичем, столяром, у которого будешь учиться. Много времени она не займет, так что, если имеешь желание, моя дочь, Злата, может показать тебе окрестности и познакомить с местными жителями.
Не спешу давать голос, чтобы не спугнуть момент и не продемонстрировать избыток радости от совместной прогулки. — Ах, да, ещё кое-что… Подумываю над тем, чтобы отправить тебя в школу!
Глаза на этом совсем броско заискрились… Небывалое счастье уже не скрыть! Даже слёзы проступили на веках… Чуть только не прыгаю, да в ладоши не хлопаю от восторга! — Только, смотри, доверю дочурке поднатаскать тебя в основах грамматики… Она младше тебя, но начинать то со старта придется. Не филонь! И уже со следующей недели сможешь приступить к занятиям…
Челядь и знать
— Ну, что за красота! — звонко всплеснув в ладоши, восхитились девчонка, а после прислонила их ко рту, и обдала жаром своего дыхания. Выудила из кармана шерстяные варежки, и второпях одела, баюкаясь в тепле штопаного меха. Покружилась вокруг своей оси, ловя румяными щёчками медленно слетающие снежные хлопья… — Пошли скорее!
Окликнула меня, подбежала, перехватила мои ладони, и потащила за собой, на заснеженную террасу. Невольно улыбнулся, окрылённый ее восторгом. И впрямь… Красиво! Уютно — это не только тепло. Это когда в морозный день светит солнце… И яркие лучи обрамляют слепящим блеском воздушные снежные облака, припорошившие землю. Это когда гомон катающихся на санях детей гулко рассекает рассветную тишину… Это когда дворовая ель обмотана гирляндой и старинными, потертыми, но, не менее пёстрыми игрушками, чем рождественское дерево гостиной… Это когда ты тепло одет, и контрастно ощущаешь разницу, между обдатым холодом лицом и укутанной увесистым шарфом шеей. Ветер не стегает. Утихла метель и слякоть ещё не пришла. И, рядом с тобой идёт лучезарная, жизнерадостная спутница, озаряющая твоё утро много больше, чем ярко искрящиеся сугробы…
— Ну что ты серьезный такой? Смотришь куда-то… молчишь… — попыталась проследовать за моим взглядом, и, не обнаружив ничего необычного, разочарованно вздохнула… — Ну вот, куда ты глядишь?!
Она не понимает… Восторг человека, который видит привычные вещи в новом ракурсе. То, что ещё вчера пугало, сегодня делает счастливым. И это странно! Черт побери… Поднял голову и засмотрелся на зимнее небо… Лёгкое глубокое дыхание исцеляет. Прохладный воздух, на полные лёгкие, олицетворяет свободу…
— Нааа! — прищурился, от резкой оплеухи увесистой снежкой. Слепленный второпях ком гулко хлопнул о меховую шапку, и рассыпался белесым серпантином, залипая на веках и леденящей пылью осыпаясь за капюшон. Переметнул раздраженный взгляд на вредную занозу! А она смехом заливается… Таким звонким, что волей неволей сам заражаюсь несдержанным хохотом! И мы хохочем! Вместе, друг-другу! Как же давно… Я так открыто не смеялся!
Наклоняюсь, и сгребаю ворох рассыпчатого снега. Сминаю его, и не могу в кучу собрать. Кое-как сцепив небольшой жмут, выпрямился и прицелился, пока Злата довольно умело лавировала между полысевшими кустарниками, лишая любой возможности на прямое попадание. Улыбаюсь, фокусируюсь… И… Замах! Выпускаю ее из рук, от внезапного пинка под колено. В глазах полыхнули искры от резкой боли. Белокурая малышка тут же остановилась, глядя на меня растерянно. Нет, я бы даже сказал, испуганно…
— Что ты себе позволяешь, щенок?! — обернулся, ковыляя саднящей ногой. Позади мальчишка. Примерно одного со мной возраста. Аристократ. Важное, даже брезгливое выражение. Вычурно прямая осанка. Правильно поставленная речь. Потупил взгляд в пол, пока тот подошёл в притык и схватил меня за шкирки. Сжимаю в кулаки костлявые пальцы. Зазнавшийся ублюдок едва ли сможет победить в равном поединке! Но, каким глупцом нужно быть, чтобы вообразить возможность равенства?! Чертов сукин сын одним своим словом может превратить мою, только наладившуюся жизнь, в сущий ад! Это мне известно… Так всегда происходит! Знаю не по наслышке! Вот, водился среди местных жителей, близ моей захудалой лачуги, один торговец. Торговал самодельными соломенными чунями. Судя по состоянию его одежды, и худощавому телосложению, зарабатывал в месяц не больше семи серебрянников. Напоролся один раз на павлина… Знатный подонок! Бесчестный… Переходил дорогу, пока повозка аристократишки на всех парах мчала к городу! Чуть под колеса не попал! И, чертыхнулся, глядя в лицо обидчику… Глупая ошибка, шел бы себе с Богом… После того случая ему и торговать запретили… От горя и нервов сдало сердце… Не хочешь повторения судьбы этого несчастного — не лезь на рожон…
— Ты чего молчишь?! Отродье?! — Сжал воротник сильнее, стиснув шею. Я поморщился. Сцепил веки. Нужно держаться… Ни в коем случае! Не поддаться инстинктам и не подыграть чувству справедливости. А хочется… Так хочется врезать по его румяной морде!
— Не смей!!! — звонкий, щебетливый голосок настойчиво выразил протест. Быстрые шаги отдаются хрустом воздушных, распушенных снежных перин. — Отпусти его, Владимир! Он новый наемный работник отца! На моём попечении! Мы просто играли… И, если ты! — Слышу, как опасливо говорит. Звучание слов дрожащее… Да она сама его боится! Так чего же тогда… — Если ты его тронешь! То я… Я….
Распахнул глаза. Нет, здесь просто закрыться от ситуации, как привык, прячась, словно крыса, по подворотням, с целью выжить — не выйдет… Внимательно вникаю в происходящее, ожидая, чем обернется сложившаяся ситуация. Пока мишень я — всё нормально. Но, не дай Бог, он что-то скажет, или, ещё хуже! Сделает Ей!!! Я за себя не ручаюсь…
— Лебёдка, а, что случилось? С каких пор ты набралась такой впечатляющей решительности?! — противный смешок сорвался с его мерзкого рта, и мне пришлось приложить усилие, чтобы сдержать почти бессознательный импульс, прошедший разрядом по телу. И не съездить таки кулаком ему по челюсти! Сердце сжалось… Почему он так ее называет? Не потому ли она выбрала среди прочих ту пару игрушек? Кто он для нее?! Мысли подавляют… Не хочу их! Но, и не думать — невозможно… — Прошлый раз твой папенька долго обижался на выбитые доски в конюшне! И ведь, даже пытаться не стала снять с себя вину… Хоть это было моих рук дело! Всё потому, что ты знаешь, со мной не потягаешься! Точно не мелкая радушная говоруха, вроде тебя!
Хмыкнул, и ещё шире растянул уголки губ в ухмылке. А у меня ещё ни разу в жизни так руки не чесались… Бросил вкрадчивый взгляд на Злату. Она больше не улыбалась так искристо, как десять минут назад… Веки её стали влажными. А ублюдок ещё сильнее сжал мой ворот.
— Куда это ты уставился, челядь?! — сцепил зубы… Ее слёзы! Перед глазами только ее слёзы! И невероятная боль от несчастного выражения, растерянного, напуганного… — На неё смотришь?! — противно рассмеялся в голос, пока порог моего терпения явно был на самой тонкой грани! — Ты, гнида, даже глядеть на нее не должен!
По щеке прилетела звонкая пощёчина. В ушах гудит, сложно собраться. Поверхностно понимаю происходящее. Кадры слишком резкие… Неожиданно подскочила Злата, и маленькими ладошками стала со всех сил колотить аристократишку по предплечью!
— Отпусти!!!! Отпусти его сейчас же!!!! — кожа лица горит, тело поджалось, как пружина. Хватка на вороте ослабла и унялась. Высокородный наглец повернулся к девчонке и… Толкнул ее, приложив достаточно силы, чтобы она гулко шлёпнулась на сугроб, и приложилась спиной о размашистые корни столетнего дуба.
