Рейн проскользнула мимо него и крепко закрыла за собой дверь, чувствуя нарастающую угрозу, источник которой не могла определить. Немного насмешливая улыбка Сайласа Флинта маячила у нее перед глазами, пока она не заставила себя выкинуть ее из головы. Бросив беглый взгляд на маленькую комнатку, которая должна была сделаться ее домом в обозримом будущем, она увидела стены с деревянными панелями, темные сосновые полы и яркие мазки занавесок, покрывал и плетеных ковриков — все из снежно-белого хлопка. На стенах висело несколько небольших картинок. Стоя на месте, она внимательно посмотрела на одну из них, но, как только повернулась, чтобы поставить чемодан на старинную тумбочку в ногах кровати, сочную зелень с картины снова вытеснила кривая усмешка Сайласа.
Лицо этого человека точно было составлено из запасных частей. Нос был сломан, по меньшей мере, один раз, челюсть — не приведи Господь столкнуться с человеком, имеющим такую челюсть. А рот…
Нетерпеливо фыркнув, Рейн вытащила из маленького чемоданчика серовато-белое в горошек платье спортивного покроя. А рот у него слишком уж велик, решила она. Он придает ему выражение одновременно нахальное и…
Слишком чувственное. Эта мысль была отброшена так же быстро, как и появилась. Что могла она знать о чувственных ртах — или еще о чем-нибудь чувственном? Она не была чувственной женщиной. Ей было известно мнение авторитета по этому вопросу. По словам ее бывшего мужа, она механическая кукла: заведите ее, и она исполнит свою роль.
Ну их всех к черту! Здесь Пол не появится. Она просто не позволит этого.
Рейн натянула через голову платье, отбросив в сторону мятый костюм и однотонную шелковую блузку. Застегнула обтянутые тканью пуговички и повернулась к зеркалу. Волосы ее ужасно растрепались с тех пор, как она так тщательно уложила их сегодня утром в Сан-Франциско. Достав из косметички щетку, она пригладила когда-то такую аккуратную прическу. Через плечо заметила скомканную одежду и вздохнула.
Некому теперь будет за ней убирать, и она уже не сможет позволить себе так часто менять гардероб. Когда она покинула Мортимера и отца, она одновременно отказалась от многого, что всегда воспринимала как должное — что любая богатая женщина воспринимает как должное. Но с этих пор она твердо решила содержать себя сама. Ей нелегко было узнать, что от денег тянутся нити, которые душат людей. Теперь она станет жить на собственные средства, и, если она не может обойтись без нескольких необходимых вещей, ей лучше постараться поладить с Сайласом Флинтом, как бы мало симпатии она к нему ни испытывала.
То, что Ларейн Эшби-Сторнуэй Армс не нравилась сама себе в той же мере, в какой ей не нравился ее новый работодатель, никоим образом не улучшало положения. Хитрость заключалась в том, чтобы работать головой и запрятать поглубже свои эмоции. У нее был функциональный ум, хотя последнее время он порой бездействовал. Время, когда за нее думали другие, прошло.
— Вы что там, заснули? — окликнул ее Сайлас через дверь.
Она виновато заторопилась, а потом скорчила гримаску. Прежде всего, надо не вскакивать на задние лапки, кто бы ни обращался к ней. После многих месяцев с Полом…
Хватит Пола — поспешно напомнила она самой себе, застегивая простую брошь у высокого ворота платья. Открыв дверь, она увидела Сайласа, разлегшегося на софе, обитой выцветшим ситцем. Он мгновенно очутился на ногах, казалось, даже не двинувшись при этом. В нем было что-то от большой дикой кошки. Он напоминал ей льва, которым она когда-то любовалась в зоопарке Сан-Франциско. Загорелая дубленая кожа Сайласа приобрела золотисто-бронзовый оттенок, глаза, обрамленные неожиданно темными ресницами, были золотисто-карие, а отливавшие золотом волосы перемежались сединой, заметила она. В нем даже отдаленно не ощущалось влияния городской цивилизации.
— Я налил вам вина, — сказал он. — Мы можем куда-нибудь поехать поужинать, или же могу поджарить вам рыбу с картошкой. Что выберете.
Слишком уставшая, чтобы скрыть легкое отвращение при мысли о жирной пище, Рейн заметила, что солнце в его глазах затуманилось. Он молча протянул ей массивный бокал с золотистым вином, наблюдая, как она осторожно приближает к нему губы. Вино, разумеется, будет сладким, да еще и совершенно невкусным, подумала Рейн. Оно оказалось сладким, но на удивление вкусным, и Рейн изумленно приподняла бровь. Сайлас указал ей на кресло и после того, как она села, снова растянулся на софе.
— Шпинатная настойка, — сказал он. — Домашняя. Я подумал, что неплохо бы вам для разнообразия выпить чего-нибудь сладенького. Честно сказать, вы выглядите…
— Я прекрасно представляю, как я должна сейчас выглядеть, мистер Флинт, — чопорно ответила она, аккуратно поставив бокал рядом с собой на пыльный столик с гнутыми ножками. Оставалась надежда, что Хильда, кем бы она ни была, умеет готовить лучше, чем прибирать в доме. — А теперь покажите мне галерею, я пораньше лягу спать.
Рейн поставила его на место, и он это явно понял, но к этому времени она уже слишком устала, чтобы разводить дипломатию. Она приехала сюда заниматься галереей, а не рассиживаться, потягивая домашнюю настойку и закусывая жирной жареной рыбой в компании с человеком, который, как она поняла, был едва ли не дикарем. Его сестра сказала, что он уже удалился от дел, но ведь ему не больше сорока. Покончивший с делами ловец жемчуга, а возможно, что-нибудь в этом же роде непритязательное, ничего не стоящее, судя по тому, на чем он ездит.
Ее глаза невольно остановились на его ногах, и она обнаружила, что он успел надеть подозрительные на вид грубые башмаки. Поняв, что он перехватил ее взгляд, Рейн виновато посмотрела на него и заметила удивление, мелькнувшее под полуопущенными веками.
— Вы, наверное, думаете, что попали в воровской притон, мисс Эшби — или миссис? Кажется, Реба так и не сообщила мне ничего о вашем семейном положении.
Мгновенно отгородившись холодным спокойным взглядом, Рейн ответила бархатно-мягким голосом:
— Я полагаю, мое семейное положение не представляет для вас никакого интереса, мистер Флинт. Мои рекомендации, очевидно, были признаны удовлетворительными, и, хотя у меня еще нет особого опыта работы на оплачиваемой должности, я уверена, что должность консультанта и…
— Хорошо, Ларейн, не сердитесь. Все чины и звания для меня ничего не значат. Называйте меня просто Сайлас, и поскольку ситуация, так сказать, несколько изменилась, то я вас лучше сразу просвещу по поводу здешней обстановки.
Он вынул толстую сигару, вопросительно взглянул на нее, пожал плечами и положил сигару обратно в коробку, которую носил в кармане джинсов. Она даже не думала, что в этих обтягивающих брюках будет место еще для чего-либо, кроме его собственных мускулистых худых ног.
