— Я полагаю, мое семейное положение не представляет для вас никакого интереса, мистер Флинт. Мои рекомендации, очевидно, были признаны удовлетворительными, и, хотя у меня еще нет особого опыта работы на оплачиваемой должности, я уверена, что должность консультанта и…
— Хорошо, Ларейн, не сердитесь. Все чины и звания для меня ничего не значат. Называйте меня просто Сайлас, и поскольку ситуация, так сказать, несколько изменилась, то я вас лучше сразу просвещу по поводу здешней обстановки.
Он вынул толстую сигару, вопросительно взглянул на нее, пожал плечами и положил сигару обратно в коробку, которую носил в кармане джинсов. Она даже не думала, что в этих обтягивающих брюках будет место еще для чего-либо, кроме его собственных мускулистых худых ног.
Сайлас заметил ее недоумевающий взгляд. Он представлял, каким утомительным было путешествие; но эта леди выглядела так, словно ее выбросили на свалку. На шикарную свалку, мысленно добавил он, прикинув общую стоимость ее одежды и сравнив это с обещанным ей жалованьем. Что-то тут не сходилось, но, пока он не выяснит что, придется действовать вслепую.
— Мы с сестрой унаследовали галерею от нашей тетки, которая держала здесь сувенирный магазин. Реба художница, и, естественно, она решила, что острову не помешает еще одна галерея. Мы скинулись на реставрацию — всякие приспособления, мебель — все, что Реба сочла нужным. В прошлом сезоне она управлялась здесь самостоятельно, и даже умудрилась обойтись без убытков. Я было решил, что сестра готова тянуть лямку и дальше, но, когда ее берегового спасателя перевели в Гонолулу, она решила выйти за него замуж и отправиться с ним. Реба, наверное, считает, что, поскольку я выхожу в отставку, да и все равно эта галерея наполовину моя, я буду просто счастлив принять эстафету.
К этому времени Рейн уже совершенно расслабилась, сидя в глубоком удобном кресле. Его хрипловатый медлительный голос как будто обволакивал ее — она надеялась, что он не говорит ничего особенно важного, ведь она уже почти спала. Вино, долгая череда бессонных ночей, перелет в три тысячи миль…
Тишина заставила ее вздрогнуть, она поняла, что задремала. Резко выпрямившись в кресле, она взглянула на сидящего напротив мужчину. Почти стемнело; закатный свет, лившийся в окна, подчеркивал неровности соснового пола, пылинки и песок на нем.
— Так вы говорили, мистер Флинт… — подсказала она, стараясь казаться внимательной и бодрой.
— Так я говорил, Ларейн, что…
Он, безусловно, не церемонился. Она же не привыкла, чтобы совершенно незнакомые люди называли ее по имени.
— Миссис. Ну, не совсем, но…
— Ага, так вы разведены? Должно быть, совсем недавно, если не знаете, как вас называть. Ни то, ни се, да? Хм…
— Мистер Флинт, не могли бы мы продолжить разговор завтра? Боюсь, я сейчас просто не в состоянии. И если вы не возражаете, я бы предпочла, чтобы он был исключительно деловым. Что касается галереи, думаю, это может подождать и до завтра.
Честно говоря, она сомневалась даже, хватит ли у нее сил подняться из глубокого уютного кресла.
Вместо ответа Сайлас поставил мягкий пуфик перед креслом Рейн. Прежде чем она поняла, что он собирается делать, он длинными, на удивление красивыми руками приподнял ее лодыжки, снял туфли и положил обе ноги на мягкие подушки. Его руки на мгновение задержались на ее ногах. Она ошеломленно уставилась в его завораживающее лицо и остолбенела.
Ей, должно быть, почудилось, что у него слегка прервалось дыхание и что зрачки его глаз расширились. Не мудрено, она так устала, что ей может померещиться что угодно, призналась она себе. И попыталась встать.
— Сидеть, — приказал он с грубоватой мягкостью.
— Стоять, — выпалила она, не задумываясь. Ей доставило странное удовольствие вновь увидеть его широкую нахальную ухмылку.
— Так у вас есть собаки?
— У мужа были.
Пол завел себе афганских борзых. Ему казалось, что они придают аристократичность. Ужасно глупые собаки. Он так злился, когда выкрикивал команды, а они их не выполняли. Умное животное научилось бы избегать наказания, выполняя команды. Как Ларейн.
Сайлас внимательно изучал ее, стараясь собрать по крупицам разгадку того, кем она была, что она была за человек и зачем понадобилась птице такого полета захолустная картинная галерея в сонной деревушке. Если бы она хотела сделать карьеру в искусстве, она могла бы отправиться в Нью-Йорк — или остаться в Сан-Франциско.
— Отдохните немного, а я сделаю кофе — или чай? — Он вопросительно поднял одну бровь. — Ясно, кофе и чего-нибудь перекусить. А после этого отдохнете и можете взглянуть на галерею, а потом отправитесь спать.
Когда она попыталась протестовать, он лишь покачал головой.
— Послушайте, я еще и сам не обедал. Я был у пролива, на устричной отмели, а тут Мак прилетел. Я там сегодня весь день проторчал, ставил шины, но мне не хотелось, чтобы вы ждали, так что я скинул сапоги и отчалил вас встречать.
Вот почему он был босиком, подумала она, и в ободранной машине. Опять прочитав ее мысли — это ее ужасно смущало, — Сайлас добавил:
— А что касается грузовика, мою машину не починят, пока я не получу одной запчасти из Норфолка. А джип я одолжил другу, так что, боюсь, церемония встречи получилась не очень торжественной.
Он оставил ее одну, и, размышляя над его словами, она заснула. Когда она проснулась, Сайлас сидел на подлокотнике ее кресла, четко вырисовываясь на фоне единственной включенной лампы. У нее было такое чувство, что он уже давно так сидит, но, только когда она услышала его грубоватый и в то же время удивительно мягкий голос, она вдруг осознала, что рука его лежит у нее на плече и теплые пальцы гладят ее сквозь тонкий шелк платья. Он мгновенно убрал руку, и она убедила себя, что он просто хотел ее разбудить и нет совершенно никакой причины вскакивать, кричать и убегать в ночь только потому, что совершенно чужой мужчина положил руку ей на плечо…
— Хотите, принесу поднос сюда? Я кое-что приготовил на ужин. Давайте я пододвину кофейный столик?
— Нет, я… Все в порядке. Спасибо, мистер Флинт.
Еще не совсем соображая со сна и напуганная близостью мужчины, Рейн глубоко вдвинулась в кресло. Она не могла сразу и припомнить, когда находилась так близко от мужчины. Она заставила себя выпрямиться, одновременно опустив ноги с расслабляюще мягкого пуфика. Если как следует поразмыслить, такая интимность ни к чему хорошему не приведет. Лучше сохранить некоторую формальность в отношениях. Конечно, они будут сталкиваться в процессе работы, но уютный обед в полуосвещенной комнате никак не может стать началом делового сотрудничества.
