На душе у меня было тревожно, и я не мог заснуть. Огонь в камине угасал, и комната наполнилась холодным воздухом. Я слышал, как тикали в ночной тишине мои старые походные часы. В четыре часа мне стало совсем не по себе, и я с благодарностью вспомнил о горячем молоке в термосе. Прежде чем выпить его, я решил еще немного понежиться в постели, а потом закрыть окно.
Я поднялся и, дрожа от холода, пробежал по комнате. Виктор оказался прав. Земля была покрыта инеем. Светила полная луна. Я постоял минуту у открытого окна и увидел, что в тени деревьев движется какая-то фигура. Она остановилась неподалеку от окна на лужайке. Не крадучись, как прохожий, не пробираясь тайком, как вор. Кто бы он ни был, человек стоял неподвижно, погруженный в раздумья и обратив лицо к луне.
Затем до меня дошло, что это Анна. На ней был халат, подпоясанный шнуром, волосы распущены по плечам. Она безмолвно стояла здесь, на замерзшей лужайке, и я с ужасом увидел, что ее ноги босы. Я следил за ней, придерживая руками занавеси, и вдруг почувствовал, что подсматриваю за чем-то глубоко личным и тайным, не имеющим ко мне никакого отношения. Я закрыл окно и снова лег в постель. Инстинкт подсказывал мне, что я не должен говорить ни Виктору, ни тем более самой Анне о том, что случайно увидел, и вновь ощутил тревогу, почти замешательство.
Утро выдалось солнечное, и мы решили побродить по окрестностям, захватив с собой собак. Анна и Виктор казались такими нормальными, веселыми, и я невольно подумал, что просто переволновался минувшей ночью. Если Анна предпочитает ходить по ночам босиком, это ее дело, и я не должен за ней следить. Оставшиеся дни моего пребывания прошли без каких-либо событий, все мы были довольны и счастливы, и я с сожалением покинул их.
Я снова встретился с ними на короткий момент через несколько месяцев, накануне моего отъезда в Америку. Я зашел в географический магазин на Сент-Джеймс купить на дорогу шесть-семь книг, чтобы скоротать время переезда через Атлантику – в те дни подобное путешествие считалось небезопасным, в памяти еще свежа была трагедия с "Титаником", – и увидел там Виктора и Анну.
Они сосредоточенно изучали карты, разложенные повсюду. Возможности повидаться по-настоящему у нас не было. Остаток дня у меня отнимали деловые визиты, у них тоже, и, едва успев обрадоваться друг другу, мы начали прощаться.
– Ты застал нас, – сказал Виктор, – за подготовкой к летнему походу. Мы уже наметили маршрут. Подумай и присоединяйся к нам.
– Невозможно, – ответил я, – в лучшем случае я вернусь домой в сентябре.
Увижусь с вами сразу по приезде. Ну, и куда же вы собираетесь двинуться?
– Это выбрала Анна, – объяснил Виктор, – она целыми неделями обдумывала путешествие и нашла одну точку на карте, кажется, совершенно недоступную. Во всяком случае, ни ты, ни я до этих мест ни разу не добирались. – Я следил за его пальцем, движущимся по крупномасштабной карте к точке, которую Анна успела пометить тонким крестиком.
– Монте-Верита, – прочел я.
Я поднял глаза и увидел, что Анна смотрит на меня.
– По моим сведениям, место совершенно неизвестное, – сказал я. – Прежде чем трогаться в путь, разузнай все получше, посоветуйся с кем-нибудь. Найми проводника из местных. А почему вы выбрали именно эту горную гряду?
Анна улыбнулась, и мне стало стыдно, что я такое ничтожество в сравнении с ней.
– Гора Истины, – ответила она. – Пойдемте с нами в поход?
Я кивнул головой, простился с ними и отправился по своим делам. В последующие месяцы я думал о них обоих и порядком завидовал им. Они поднимались в горы, а я был окружен не вершинами, которые так любил, а моими трудными делами. Мне часто хотелось набраться храбрости, бросить работу, оставить мир цивилизации с его сомнительными удовольствиями и устремиться на поиски истины с моими друзьями. Меня удерживало от этого лишь сознание, что я делаю успешную карьеру, и разрушать ее было бы безумием. Образ моей жизни уже сложился, и менять его слишком поздно.
Я вернулся в Англию в сентябре и удивился, не найдя в кипе ждавших меня писем ни одной весточки от Виктора. Он обещал написать и рассказать мне обо всем, что они там видели и делали. Дома у них никто не подходил к телефону, и я никак не мог с ними связаться. Разобрав свою деловую корреспонденцию, я сразу же написал Виктору короткое письмо. Через несколько дней, возвращаясь из клуба, я столкнулся с нашим общим приятелем, который задержал меня на минуту, чтобы расспросить о поездке в Америку. Когда я уже начал спускаться по лестнице, он окликнул меня:
– Знаешь, какая трагедия произошла с бедным Виктором? Ты собираешься его проведать?
– Что ты имеешь в виду? Какая трагедия? – спросил я. – Что с ним?
Несчастный случай?
– Он ужасно болен и находится сейчас в клинике, здесь, в Лондоне, – последовал ответ. – У него нервный шок. Его бросила жена.
– Боже, быть того не может! – воскликнул я.
– Но это так. Потому-то он и заболел. Он ведь был ей очень предан.
Известие ошеломило меня. Я стоял с побледневшим лицом, глядя на моего знакомого.
– Ты хочешь сказать, – переспросил я, – что она ушла к кому-то другому?
– Не знаю, наверное. От Виктора ничего нельзя добиться. Одно могу сказать: он там уже несколько недель, с этим нервным шоком.
Я попросил у него адрес клиники и тут же, не откладывая, сел в такси и поехал к нему. Сначала мне сообщили, что Виктор отказывается кого-либо видеть, но я достал свою визитную карточку и написал на обороте несколько строк: "Надеюсь, что со мной он захочет встретиться". Вышла сестра, и я последовал за ней в комнату на первом этаже. Когда она отворила дверь, мне стало страшно. Я увидел измученное лицо Виктора, сидевшего у газового камина. Он очень осунулся, и его трудно было узнать.
– Старина, дорогой мой, – сказал я, подходя к нему, – мне всего пять минут назад стало известно, что ты здесь.
Сестра закрыла дверь, и мы остались вдвоем. Я с грустью заметил, что глаза Виктора наполнились слезами.
– Ладно, – начал я. – Не обращай на меня внимания. Ты знаешь, я все пойму.
Казалось, он не способен говорить. Он просто сидел здесь, сгорбившись, в халате, и слезы текли у него по щекам. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным. Он указал мне на стул, и я пододвинулся к нему. Я ждал.
Если он откажется рассказывать о случившемся, я не буду настаивать. Я только хотел успокоить его, как-то помочь ему. Наконец он заговорил, его голос тоже сильно изменился и ослабел.
– Анна ушла, – глухо сказал он. – Ты знаешь об этом? Она ушла.
Я кивнул головой и положил ему руку на колени, словно он был мальчишка, а не тридцатилетний мужчина вроде меня.
